Все было закончено только к следующему вечеру. И Книга, намертво закрытая, была закопана вместе с сундуком глубоко под схроном. Оттуда не выберется в ближайшие несколько лет. А потом, когда сильно ослабеет — скорее всего, лет через пять–десять, надо будет достать ее и сжечь. Но это потом, потом…
А пока — отдыхать.
Таши растянулся в полный рост на лежанке в лаборатории. Да, не очень удобно и явно предназначено для кого‑то хвостатого, ну и пусть! Он бы сейчас и на гвоздях заснул…
И снилась ему Каирис. Невероятно красивая, в белом платье и с белыми цветами в волосах. Как ей пошли бы жемчуга — белые, с золотистым отливом…
* * *
Для Каирис этот день тоже прошел своеобразно. А именно — заявился дядюшка. Обрадованная хоть такой возможностью отомстить, Лелиин смердела сплетнями, как ползучая уборная. И уже через день весь город знал, что леанти — вертеп разврата, Каирис Каллан беременна от своего постояльца, а тот, бедный, и рад бы сбежать, да не может. Потому как злобные Адаланы пообещали найти его и расправиться. А чтобы все было шито–крыто еще и Лейру приставили…
Смысла в этих сплетнях было не больше, чем в лягушачьем кваканьи, и то — лягушки полезнее. И надо сказать, было множество людей, которые, услышав такое, вертели у виска пальцем. Вы, любезнейшие, не с ума ли посходили?
Но были и те, кому сплетни были выгодны. И они старались вовсю.
Сплетни ползли, дядюшка услышал — и явился.
Каирис, как на грех, была занята. Привезли товар — и девушка все проверяла лично. Ланти в зернах, пряности, специи, приправы, несколько новых сервизов взамен разбитых, ткань для штор, скатертей и портьер… все свалилось в один день — и девушка просто изнемогала. Хорошо хоть леанти взяла на себя Лейцри. Но все полученное надо было принять, проверить, пересчитать, оплатить…
Поставщики, знаете ли, снисхождения к девушкам не имеют и дрянь подсунут с большим удовольствием.
Пока Каирис забраковала один из сервизов, в котором нашла дефект глазури. С первого взгляда чашки были почти совершенны, но легкая желтоватая тень явственно говорила, что после третьей или четвертой чашки кипятка эта чашка изнутри покроется трещинами.
— Вот это забрать и заменить. И показывайте ткань.
— Будем разворачивать?
Приказчик спрашивал обреченно. Каирис пожала плечами.
— Разумеется, будем.
В этот момент и настиг ее дядюшка Ройн.
— Каирис Каллан, мне надо с тобой поговорить.
— Надо — говори, — Каирис рассматривала ткань на просвет. — я тебя рада видеть. Как тетя? Девочки?
— Все очень за тебя переживают.
Каирис резким движением рванула ткань. Та затрещала, но выдержала. Зато затяжки прошли по всей длине куска.
— Это тоже заменить. Еще раз подобное повторится — разорву договор с вашим хозяином. Я же сказала — мне нужна плотная ткань, я готова за нее платить — но за нее, а не за залежалый товар, который он решил мне спихнуть. Дядя, ты меня не подождешь в зале?
Ройн поджал губы, но вышел. Дело превыше всего, и ему это было понятно. Пусть Каирис и девушка, но это же не повод разорять ее леанти, а она разорится, покупая некачественное.
По счастью, долго ему ждать не пришлось. Оплатив все сервизы, кроме одного и отправив приказчика к торговцу за тканью, Каирис взялась за пряности и специи. Тут все было более чем в порядке, зерна ланти горчили на языке, холщовые мешочки были должным образом обработаны, а выборочная проверка дала отличные результаты. Так что Каирис расплатилась и направилась к дяде.
— что случилось, дядюшка?
— а обязательно что‑то случилось?
— А просто так вы меня не навещаете. Ни ты, ни тетя с девочками…
Каирис не грустила, она просто сообщала общеизвестный факт. Семья матери не любила ее отца, теперь она и ее не любила. Ну и не надо, не больно‑то хотелось. Переживем.
— Мирдис никогда не нравился ланти, — дядя сообщал это так, что Каирис даже чуть ощутила себя виноватой. Вот, вместо того, чтобы кружева плести или одежду шить, на крайний случай стирать с утра до ночи, она такие неженским делом занимается. Старается сберечь отцовское наследство. И ей это нравится! И папе бы наверняка понравилось.
Да, не сразу, да, он бы поворчал, но потом обязательно оценил. Что умел бывший наемник, так это воздавать людям должное. Раньше 'Птица' была обычным трактиром. Этакий старый вояка, в кольчуге и с мечом. Сейчас же мелькнул шелковый плащ, скрыл на миг фигуру, а когда поднялся, оказалось, что вояка обернулся прехорошенькой девушкой.
Но суть воина не поменялась. Леанти, несмотря на драпировки и шелка, отчаянно сражалось за свое существование. И сдаваться Каирис не собиралась. Не в этой жизни!
— я ей сочувствую, — получилось чуть резковато. — Итак?
— о тебе по городу идут плохие слухи.
— слухи ходят, уже ходили, будут ходить — на всех не угодить. И что?
— Шепчутся, что ты беременна от своего постояльца.
— Шептались уже… родов, жаль, не дождались. Я чиста перед Четырехликим, дядя. И могу в любой момент свидетельствовать под присягой, что между мной и Таши ничего не было.
Дядя нахмурился. С клятвами в Храме не шутили и с клятвопреступниками тоже. Значит, Каирис не врет. Но…
— Каирис, ты понимаешь, что тебе надо будет выйти замуж.
— За такого, как Хейно? Или, не дай Четырехликий, Арусион?
Дядя фыркнул. За таких и он бы дочерей не отдал. Один, говорят, от храма не отходит, второй — от кабака, в котором собираются люди… своеобразных наклонностей…
— Нет, девочка. Но рано или поздно, так или иначе…
— Так не за кого, дядюшка.
— А как этот постоялец к тебе относится?
Разговор сам собой перетек из распекательного в родственный. Шел‑то дядя ругаться, но если Каирис поклялась — тут не поспоришь. Лгать девочка не станет. Не такими вещами, во всяком случае. А получив решительный отпор, дядюшка благополучно стушевался.
Каирис и от себя такого не ожидала. Но прошло время, многое поменялось. Раньше она была папиной дочкой, сейчас же сама стала принимать решения, от нее зависели люди, она за многое отвечала… тут беззащитной не останешься — сожрут. Поневоле кусаться начнешь. Так что дядюшка был жестко поставлен на место — и оказался в положении человека, напавшего на бедную девочку.
— ко мне… как к сестре, подруге…
— Ты ему нравишься?
— не знаю.
— А вот он тебе нравится. — Глупцом дядя точно не был.
— И что с того?
Дядя вдруг улыбнулся очень по–доброму. Тепло так…
— Кай, ну ты ведь умная девочка. Неужели ты не сможешь пару раз улыбнуться парню? Он ведь, наверняка, и не знает, как ты к нему относишься…
