На порядок ближе к реальности идея дизайнера Мака Фунамизу, который разработал особенную мышь под свой трехмерный голодисплей. У гнутой, будто свернутой из листа бумаги, мышки есть новая степень свободы: нажатием на этот хитрый манипулятор вы «продавите» курсор в глубину монитора. Но глядите: к чуду техники от Фунамизу прилагается обычная клавиатура! То есть автор все понимает.
Понимает он две вещи. Первое: чтобы долго и уверенно работать, надо дать руке точку опоры. Второе: нужна обратная связь «на пробитие клавиши».
Ошибка в одной цифре может стоить жизни человеку или фирме. Ошибаться на письме не просто дурной тон, но и опасная манера. «Слепой метод» предполагает, что оператор не глядит на клавиши, а все отследит по монитору. На самом деле, раньше, чем глазом, опечатки ловятся интуитивно: чувствуешь, как палец задел не ту букву. Самоучки, работающие «полуслепым» образом, тоже постепенно начинают ловить опечатки руками. Такую четкость управления, воистину интуитивную, дает лишь тактильный интерфейс.
А если раскатать голограмму по столу? Тоже не панацея. У политзаключенных сталинской поры было такое понятие – «березовый беккер». Беккер – это рояль. А березовый – это когда на нарах расчерчивается угольком фортепианная клава, и ты на ней наяриваешь фугу Баха. У березового беккера обратная связь на пробой была: он ведь доска. Палец уперся – клавиша сработала. Но смещение пальца вправо-влево тактильно не ловилось. Только глазами.
Упростит обращение с голограммой лишь придание ей искусственной плотности, в идеале – искусственной неровности. На экспериментальном уровне это сейчас решается ультразвуковой «подкачкой». Ответ на нажатие имитируется давлением ультразвука на руку. Можно варьировать такой ответ, и когда-нибудь пользователь сможет полноценно ощупать голографический объект. Лично я в связи с этим прогнозирую небывалый взлет секс-индустрии. Сейчас порнорынок стремительно убивается Интернетом по той же схеме, что рынок аудио-видео и печатной продукции. И вот попомните мои слова, тактильная голограмма придаст порнухе сильнейший импульс. Интересно, как будет обыграна эта технология в русском языке, где корень «голо» читается однозначно.
Пока же я голосую за то, что описал в третьем абзаце, и еще трехмерный монитор во всю стену с мышью от Фунамизу. А чтобы ручками помахать с пользой, купите машину неколотых дров да топор поувесистей. Намного дешевле голографии и куда здоровее порнографии выйдет.
«Mobi», декабрь 2009
Монолог резонёра
Перед закрытием занавеса
Резонер – такое актерское амплуа. Матерый дядька со склонностью к нравоучениям. В «старые добрые времена» голосом резонера обычно говорил сам автор. Если трагедия – наставлял героев на путь истинный или подводил итоги, если комедия – меткими репликами заострял внимание зрителя на идиотизме происходящего. Особый случай, когда в сюжет нарочно вводится резонер-зануда, который с умным видом несет пафосную ахинею.
Именно резонера я играю в Mobi.
Ваш покорный слуга, без ложной сромности, умеет резонировать всяко: и серьезно, и в комическом ключе, и просто гнать пургу. В конце концов, именно я сказал еще десять лет назад, что лозунг русской фантастики – «Несем херню в массы!». Одни коллеги приняли его на свой счет и обиделись, другие решили, что это не прикол, а руководство к действию…
Мою роль на полосе «Косой взгляд» исполнять не очень сложно. Я обеими руками за прогресс, но в то же время недолюбливаю «техноснобов», убежденных, что все новое по умолчанию лучше старого, а обладатель смартфона по определению умнее чувака с простой мобилой. Прогресс, господа мои, сам по себе не вертикален, он идет рывками, за которыми наступают годы стабилизации, осмысления накопленного опыта и очередной перекалибровки понятийного аппарата – ради нового рывка. На каждом таком «плато» создаются предметы материальной культуры, впитавшие в себя все текущие достижения. Когда эти вещи снимают с производства, о них еще долго вздыхают фанаты. И вздыхают неспроста.
Лично я убежден, что «парк бытовой техники» надо время от времени тотально обновлять, безжалостно выкидывая устаревшее барахло. Еесли с ним, конечно, не связаны сладкие личные воспоминания. Если это не семейная реликвия. Не предмет невинного фетишизма (многие коллекционируют пишущие машинки или ламповые радиоприемники). В остальных случаях – все на свалку. Для музеев и без нас сохранится довольно техники, сейчас это дело хорошо поставлено. Но хотелось бы купить взамен не хилую финтифлюшку, а девайс, взяв который в руку чувствуешь: «маешь вещь». Увы, крепкая и солидная продукция либо уходит в верхние ценовые группы, либо исчезает вовсе. Напрочь. «Теперь таких не делают», и хоть ты тресни. Парадигма у них изменилась, понимаешь. А чего ты хочешь, не стоит прогресс на месте – говорят тебе.
Ох, лукавят. Не в прогрессе дело. А именно в парадигме. И не какой-нибудь там метафизической, а банальной маркетинговой.
Вот, к примеру, моя «Volvo-850». Извините, что я вдруг не о гаджетах, просто случай донельзя убедительный, любой «вольвовод» подтвердит. 850-я создавалась на том самом «плато прогресса», фактически на рубеже эпох. С одной стороны, это последняя «настоящая «Volvo», то есть задуманная, спроектированная и построенная как крепкий долговечный автомобиль. С другой – в ней успешно реализованы самые толковые наработки 90-х. В том числе и по электронным системам.
А потом изменился коренной подход к маркетингу в автопромышленности. И делать чересчур живучие машины сочли невыгодным даже упертые шведы. Начали экономить на железе. Раньше они любили безумные шоу-краш-тесты, колотя свою продукцию невероятным образом. Например, 850-ю разогнали как следует и шандарахнули мордой вниз со скалы метров в пятнадцать высотой. Видео до сих пор лежит на youtube, и над ним рыдают от восторга фанаты. Машинка носом стукнулась – и по инерции дальше поехала на своих колесах. Больше шведы так не делают. Не могут. У современной машины, даже «Volvo», передок будет всмятку. Только фокус тут не в новом подходе к пассивной безопасности и деформации сминаемых зон – эти подходы довели до точки именно на 850-й, ее «платформа» по сей день на конвейере. Просто изменилась маркетинговая парадигма, и уже запас прочности в принципе не тот. Теперь покупателя всячески провоцируют как можно чаще менять авто. В идеале – каждые три года, максимум через пять.
А моей красавице тринадцать лет, но это по-прежнему одна из самых резвых (девять секунд до сотни), безопасных и экономичных машин в своем классе. Только еще вдобавок железная. Не нынешняя консервная банка, хоть она три раза премиум-класс, а аппарат из такой могучей стали, что на кузовной ремонт лучше не нарываться – во всей Москве за него берутся единицы. Хотя, повторюсь, безопасность по нынешним меркам на отличном уровне.
