Ральднор ощутил, как его люди напрягают слух, пытаясь расслышать его слова, несмотря на то, что их жилы трещали от физического напряжения.
— Остановись, Джарл, и задрай люки, пока не утопил корабль и не погубил половину своих гребцов.
— Не тебе мне приказывать, сопливый ублюдок! Убирайся, пока я не перебил тебе спину.
«Дочь Рорна» неожиданно закрутилась у них под ногами. Раздался оглушительный в своей какофонии гром, и потоки вспененной воды хлынули сквозь люки, расколов их, точно разбитое стекло. Люди, очутившиеся по горло в воде, с криками бросали весла, которые, выйдя из-под людской власти, поворачивались и били тех, кому не удавалось увернуться. Слаженный ритм распался.
Ральднор прыгнул на Джарла и с размаху воткнул кулак ему под ребра, потом, выхватив у него из рук молоток, обрушил между его шеей и ребром удар, вполне достойный его туши. Перекрывая смятенные крики и вопли. — Ральднор велел им втянуть весла и задраить люки. Через некоторое время он спустился в этот хаос и взялся за работу вместе с ними. Эти гребцы были наемниками — только военные корабли да пираты сажали на весла рабов — поэтому у них не было ни четкой дисциплины, не беспрекословного послушания. Он чувствовал, что они находятся на грани вызванного паникой бунта, поэтому быстро выстроил их в цепочку и велел вычерпывать воду, пока они совершенно не вышли из повиновения. Вдруг чей-то голос выкрикнул:
— Ветер унесет нас за Саардос, в море ада! Мы упадем в Эарл!
— Все это россказни для баб и ребятишек! — крикнул в ответ Ральднор. — Никак у нас здесь появилась чья-то подружка, пытающаяся выдать себя за мужика?
Послышался грубый хохот, и после этого никто больше не жаловался. Ральднор уже знал, что больше всего пугало закорианцев, и это была не смерть.
Когда они вычерпали из трюма воду, он оставил их под командованием Элона и потащил Джарла, закинув его к себе на спину, в его каюту на корме.
Казалось, буря бушевала уже чуть менее яростно. В грозовых облаках появились просветы, хотя море швыряло их вверх-вниз, словно мяч. Оно слизнуло с палубы людей и припасы, а взамен оставила массу бьющихся и извивающихся морских тварей.
Яннула он обнаружил в башне с белым, точно мел, лицом.
— Возможно, моя жертва пошла нам на пользу, — пробормотал он. — Ох, оказаться бы в Ланне, где холмы синие и, что самое главное, неподвижные.
Волны выбили окошко, и осколки стекла и разбитых тарелок плавали на полу, примерно на дюйм залитом водой.
Пришедший с палубы Элон спросил:
— Судовой врач еще здесь? Кое-кому из моих людей перебило кости.
Врач быстро вышел вслед за ним. Дроклер больше в нем не нуждался. Он был мертв.
Волны улеглись, и море, казалось, дымилось. Этот дым превращался в серый сумрак, который, извиваясь, расползался над палубой. Они вычерпывали воду и жарили уснувшую рыбу на коптящих кострах, чтобы восполнить запасы провизии, унесенные морем.
— Сэр, ваша помощь очень помогла нам, — сказал Элон Ральднору. — Теперь, когда Дроклер погиб, нам нелегко будет вернуться в Саардос.
— Так Джарл будет вставлять вам палки в колеса, да?
— Ох, это точно. И ему вряд ли пришлось по вкусу то, что вы уложили его на глазах у его гребцов. Предупреждаю вас, сэр, будьте начеку, пока Находитесь на борту «Дочери Рорна».
— Благодарю за предупреждение. Но ведь нам остался всего день пути, разве не так?
— Теперь нет, — покачал головой Элон. — Этот шторм сбил нас с курса, а где кончается этот туман, ведомо одним богам.
Вскоре серая пелена еще сгустилась, превратившись в кокон черного бархата, окружавший корабль. Ни луна, ни звезды не пробивались сквозь эту завесу.
Одна из женщин принесла им рыбу и графин с вином. Яннул, уже почти совсем пришедший в себя, оставил ее у себя на ночь.
Весь следующий день они плыли сквозь туман. Это был безмолвный призрачный мир. Он изменялся, превращаясь то в галеры, то в горы, то в стаю гигантских птиц, расползающиеся и перетекающие одно в другое.
В полированной металлической поверхности, служившей зеркалом, Ральднор видел, как быстро сереют его волосы. Некоторое время их еще нельзя будет отличить от волос всех членов команды, того тусклого черного оттенка, обычного для всех моряков. Причиной тому были соленые морские ветры. Скоро соль выжжет последние остатки черной краски, а замену разбившемуся флакончику, который он обнаружил после шторма в своих вещах, найти негде. Тогда он станет беззащитным среди своих врагов, желтоволосый человек, равнинное отребье. Но, как ни странно, в этом тумане все это казалось почти неважным. Его, как и корабль, несло по воле ветра в безбрежном море без руля и ветрил. Никакого выхода не было, и поэтому он почти не волновался об этом.
Матросы опустили тело Дроклера в стальную воду. Отзвучала короткая и суровая закорианская молитва. Он камнем пошел ко дну, увлекаемый грузом, привязанным к его ногам. Примерно через полчаса после этих импровизированных похорон их призрачная тюрьма начала разрушаться. Через час над волнами не осталось ничего, кроме ночной тьмы.
Со всех сторон, насколько хватало глаз, не было видно ни малейшего признака суши. Все корабельные инструменты, при помощи которых можно было определить его местоположение, смыло за борт. На черном небе не было ни луны, ни звезд.
Легкий ветерок подталкивал по волнам «Дочь Рорна».
В полночь тишину разорвал рог дозорного. Впереди по левому борту на горизонте что-то красновато поблескивало.
— Слава Зардуку, это маяки Саардоса! — воскликнул один из офицеров. На палубе поднялся радостный шум. Все опасались какой-нибудь беды, беспомощные в этом призрачном мире.
Ветер был против них, дуя с востока, поэтому они решили оставаться на месте и ждать утра. Открыли и осушили бочонки с пивом. Ральднор видел, как Джарл пьет под королевской мачтой, и понял, что он находится в том странном состоянии, когда можно пить, не испытывая от этого никакого удовольствия и не пьянея. Завтра его гребцы доставят их в Саардос, и он, вне всякого сомнения, спустит с них три шкуры.
Саардос. А за Саардосом — Равнины. Ральднор думал об этом во мраке своей каюты. И в этой тьме к нему пришло чувство незавершенности — такой конец был чересчур прозаическим. Это был намек судьбы, которого он не понял и не ответил.
Его разбудил рассвет, похожий на пепел розы. И звук, которому явно не было места в его сне.
Яннул все еще спал, в кои-то веки один. Над ними скрипели палубы корабля. Звук проникал сквозь дерево, плоть и кости, вызывая у него мурашки.
