«Пытается рассчитать траекторию, – подумала Дари. – Как он это делает? У него же не осталось рук, только обожженные куски мяса».
Но он сделает это, руками или без них. Если бы у него была обожжена нога, как у меня, он шел бы на ней. Бежал бы, если бы понадобилось. Ханс Ребка говорит о везении, но пока его им явно не хватало. Им пришлось добиваться всего собственными силами.
«Я больше никогда не буду подсмеиваться над Кругом Фемуса. Его жители грязны, неприглядны, бедны и примитивны, но в Ребке и в Перри (и в других, наверное, тоже) есть что-то такое, отчего все остальные граждане Альянса кажутся рядом с ними какими-то полуживыми. В них есть воля к жизни, упорство и бесстрашие».
А затем из-за анестезирующего и слегка дурманящего действия жидкости, введенной ей Каллик, она начала погружаться в дремоту. Но Дари Лэнг никогда не переставала размышлять, даже когда ей это очень хотелось. Вот и сейчас ее мозг напомнил ей: «Пуповина. Мы отправляемся на Пуповину».
Самый незначительный артефакт Строителей. Так считала она, так считали все. Ничего собой не представлявшее сооружение, игрушка по меркам Строителей. Но именно в это место, на этот несущественнейший из всех артефактов, и на это самое время, пик Летнего Прилива, указывали остальные артефакты Строителей.
Почему? Почему не на такие поразительные сооружения, как Парадокс, или Стражник, или Слон, или Кокон, или Линза?
«Да, здесь есть какая-то серьезная загадка, – подумала Дари, – головоломка, над которой стоит покорпеть. Забудем, в какую кашу мы попали, подумаем лучше об этой тайне. Я ничем не могу помочь Ребке или Перри, да это и не нужно. Они сами обо мне позаботятся, так что давай-ка поразмышляем. Подумаем о тех двух шарах, вылетевших из глубин Тектона. Как долго они там находились? Почему они там были? Куда они отправились? Почему они выбрали именно этот момент для своего появления и что заставило черную сферу захватить с собой корабль Зардалу?»
Все эти вопросы остались без ответов. По мере того, как нейротоксин Каллик разносился током крови по организму, Дари все глубже погружалась в забытье. На размышления времени не оставалось. Пропали былые сосредоточенность и энергия, мысли беспорядочно перескакивали с предмета на предмет. Еще мгновенье, и ее поглотит наркотический сон.
Но в последний момент, за секунду до того, как ее разум растворился в размытой пустоте, на Дари снизошло озарение. Она постигла суть Тектона и Летнего Прилива! Теперь она понимала его назначение и, возможно, их роль во всем этом. Она тянулась к этой мысли, стараясь ее удержать, закрепить в своей памяти.
Поздно. Все еще продолжая бороться. Дари незаметно для себя погрузилась в глубокий сон.
Ребка проснулся, как просыпаются беспокойные животные: мгновенно вынырнул из крепкого сна и насторожился. И сразу же его охватила паника.
Он допустил роковую ошибку – позволил себе расслабиться. Кто управляет кораблем?
Кроме него с этим мог справиться разве что Макс Перри, но с его руками за рычаги не возьмешься. Они могут врезаться в Опал, упасть снова на поверхность Тектона или затеряться в глубинах космоса.
Затем, еще не открыв глаз, он понял, что все в порядке.
Кораблем никто не управлял. В этом не было нужды. Он находился не на «Летнем сне», вне всяких сомнений. Потому что не было невесомости. И его не трясло и не швыряло в разные стороны, как бывает при входе в атмосферу. Вместо этого он ощущал небольшую силу тяжести, создаваемую постоянным ускорением, ускорение в несколько десятых «же», что указывало на капсулу, движущуюся по Пуповине.
Он открыл глаза и вспомнил последние часы их полета. Они петляли вокруг Станции-на-Полпути, как пьяные матросы, – самое жалкое сборище людей и чужаков, которое когда-либо видели в системе Добеллии. Он вспомнил, как до крови искусал губы и пальцы, чтобы не уснуть и не дать глазам закрыться. Пять долгих часов он выслушивал почти бессвязные указания Перри и как мог выполнял их, пока они тащились вдоль Пуповины. С помощью крошечных вспомогательных двигателей системы ориентации (в которых еще оставался небольшой запас энергии), он кое-как причалил к самому большому причалу на Станции.
Он вспомнил, как они подходили к нему… позор для любого пилота. Это заняло в пять раз больше времени, чем положено. И когда наконец, подтверждая стыковку, на пульте вспыхнул зеленый огонек, он откинулся в кресле и закрыл глаза, чтобы дать им немного отдохнуть.
А потом?
А вот потом в памяти у него пробел. Он огляделся по сторонам.
Наверное, он заснул в ту же самую секунду. Кто-то перенес его на Станцию, а затем в пассажирский отсек капсулы. Его пристегнули ремнями безопасности и оставили спать.
Он был здесь не один. В нескольких футах от него в легком гамаке покачивался Макс Перри; его изуродованные руки лоснились от восстановительного геля. Он был без сознания. За ним виднелась Дари Лэнг, ее пышные каштановые волосы были зачесаны назад и завязаны на затылке. Левая нога была оголена до колена, на обожженных ступне и лодыжке розовела искусственная кожа. Она дышала тихо и легко, бормоча иногда что-то сквозь сон, словно стараясь проснуться. Сейчас, когда с ее лица ушли тревога и страх, она выглядела двенадцатилетней девочкой. Рядом с Дари лежала Джени Кармел. Судя по всему, она находилась под действием транквилизаторов, хотя видимых травм у нее не было.
Ребка посмотрел на свои часы: после Летнего Прилива прошло двадцать три часа. Весь этот фейерверк на Тектоне и Опале благополучно ушел в прошлое. А он на семнадцать часов выпал из жизни.
Он потер глаза и заметил, что лицо его больше не покрыто грязью и копотью. Кто-то не только перенес его в капсулу, но и умыл его и переодел в чистую одежду, а затем оставил спать дальше. Кто это сделал? Кто оказал помощь Перри и Дари Лэнг?
Это вернуло его к самому первому вопросу: кто хозяйничал в лавке, когда четверо из них лежали без сознания?
Он кое-как спустил ноги на пол и обнаружил, что не может расстегнуть ремни безопасности, и даже после семнадцати часов отдыха пальцы его не слушались. Если Дари Лэнг выглядела, как школьница, то он чувствовал себя столетним инвалидом.
В конце концов Ребка освободился и покинул этот импровизированный госпиталь. Сначала он хотел разбудить Перри и Лэнг (она все еще продолжала что-то протестующе бормотать), но потом решил не делать этого. Перед пересадкой искусственной кожи им почти наверняка дали общий наркоз.
С трудом одолев небольшую лесенку, он оказался в ходовой рубке. Сквозь прозрачную крышу капсулы виднелась Станция-на-Полпути. И как бы подтверждая, что капсула спускается на Опал, в отдалении висел Тектон, сумрачный, закрытый темными облаками.
