Первым распоряжением Федора по городу было введение в городе должности "штатного" ведьмака, с передачей ее по наследству. На формальное письмо полковника Беляева была дана совершенно великолепная резолюция, написанная рукой самого Петра: "Не спрашивая впредь и до сведения Нашего не доводя, заводить любую страсть Господнию по своему благорассуждению, лишь бы нечисть бесстыжию под корень известь, корма же им выделить из сумм жалованья Хранителю положенного, отнюдь его не увеличивая". Федор, прочитав ответ, только головой покачал.
В тот же день он поехал к Светлейшему — Меньшикову. Он Федору до того сделался рад, что схоронился на псарне и носа не казал, пока дворянин Федор Беляев, просидев в гостиной три часа, не сказал добрым и тихим голосом, что ежели сей же час, пред его гневные очи не явится князь Меньшиков, то гореть здесь всему синим пламенем. Князь явился.
— Приветствую вас, Ваше Сиятельство. Я уж думал, придется мне псарню поджечь, а псов-то — жаль!
— Кофею не желаете ли, полковник?
— Не желаю уже, премного сыт и угощениями доволен. Жена Ваша — кладезь доброты и милосердия, угостила меня, чем Бог послал.
Меньшиков кратко оглядел стол с остатками пиршества и понял, что послал в тот день Бог довольно много.
Беляев продолжил:
— Дело же у меня до Вас, вот какое.
Меньшиков подобрался.
— Желаю я пропуск в полки, с тем, что бы отобрать из солдат парочку-троечку мужичков. Заберу я их, коли пригодятся мне, навсегда, так надобно их по леестру, как законно выбывших, списать. Бумагу я привез, извольте приложить руку к ней.
Федор достал сочиненный по всем правилам документ, Меньшиков от радости, что попросили о выполнимом деле, тут же его разрешил и опечатал.
— С тем, Ваше Сиятельство, позволю себе откланяться.
Меньшиков оказал ему немалую честь, проводив до порога. Боялся, как бы нелюдь не спалил чего в гневе.
В полках Федор пробыл недолго. Искомый солдат попался ему буквально сразу, как он поехал в кавалерийский полк. Полковник встретил его радушно, хоть и настороженно, чего это мол, столичной пташке делать в нашей деревне? Тут Федор совсем удивил бравого вояку, спросив, есть ли среди простых солдат те, кто или на свирели играют или рисовать и мастерить могут все, что по уставу и не положено? Есть один такой, почесывая в затылке, согласился полковник, все норовит из чего-нито дудочку сделать и дудеть в нее. Но с лошадьми, шельма, хорош!
Федор захотел познакомиться со свистуном. Полковник кликнул адъютанта. Тот кивнул и прыснул прочь, будто оголтелый. Едва успели полковники выпить по рюмочке сорокотравчатой настоечки, как в дверь постучали, и адъютант явился, гоня тычками перед собой солдата.
Молодой русоволосый парень вид имел жалкий и запуганный донельзя. Адъютант уж постарался — объяснил служивому, что из самой столицы прибыл по его душу знатный проверяющий, что тех, кто в дудки дудит, ловит, да… Многозначительное молчание было гораздо страшнее всяких обещанных кар.
Получив еще один тычок, солдат вытянулся во фрунт и довольно жалобно пробормотал:
— Солдат Алешка Скворцов явился по приказанию Вашей милости!
Федор кивнул головой и спросил:
— Ты на чем играешь?
— Я… Ваша милость… — солдат готов был сквозь землю провалиться. Вот так переделка! Из-за дудки к самому полковнику!
— Отвечай, когда тебя спрашивают! — рявкнул полковник так, что окошки задрожали.
— Не кричите… — мягко сказал Федор и, достав из внутреннего кармана мундира футляр, открыл его. Там лежала флейта-пикколо.
— Возьми ее. Попробуй что-нибудь сыграть.
— Боязно, барин, — совсем по-простому ответил солдат.
— А ты не бойся.
Алешка перекрестился, взял из футляра флейту, разглядел, что у ней как, примерился хорошенько, поднес к губам… Волны волшебной музыки поплыли от играющего на флейте солдата.
Заговоренная флейта дело свое знала. Ни звука не раздалось бы из нее, если бы не был парень наделен двумя дарами — ясным сердцем да чистой душою. Только они и требовались, для того чтобы в умелых руках учителя сделаться ведьмаком.
— Довольно! — резко сказал Федор.
Музыка замолкла. Полковник и его адъютант заморгали глазами, как проснувшись. Алешка опустил голову и осторожно положил дивную дудочку в футляр, на синий бархат.
— Забираю его от вас, нечего ему тут делать, — Федор достал письмо Меньшикова и протянул полковнику.
Через два часа Федор и его находка летели на тройке в Санкт-Петербург. Не знал еще Алешка Скворцов, в какую переделку попал. Когда узнал, уже поздно было — не мог он от музыки от волшебной никуда убежать, да и не осмелился бы… А потом уже и не захотел.
Своими силами наведя в столице относительный порядок, Федор принялся обучать нового ведьмака искусствам военным, оружному и огненному бою, рукопашной, стратегиям, тактике, а также тому, что ему, как ведьмаку, знать надлежало — языкам, человечьим и не только, алхимии, аптекарству, медицине, физике. А кроме того, учил его магиям — боевой, белой, черной, всяким. Птицу на руку или ветер высвистеть, дорогу найти не плутая, нечисть чуять, клады открывать, да мало ли, что толковому ведьмаку знать надобно!
— Все так и учить?
— Все так и учи!
— Так я неучем и помру, тут две жизни надобно!
— Я те помру! Учи давай!
В 1723 году полковник Федор Беляев представил Алексея Петровича Скворцова, приехавшего из Голландии, где тот изучал медицину и право, ко двору. Петру он понравился, даже не смотря на то, что представил его Федор. Унижения император не позабыл, но помнил и другое — как Хранитель Праги распоряжался во дворце Австрийского императора. Поэтому, через месяц после представления Скворцова ко двору, был он пожалован личным дворянством за заслуги перед отечеством.
— Да каковы заслуги-то мои, государь мой, Федор? — озадаченно вопросил Леша, когда получил гербовую бумагу с печатями.
— А таковы — сколько ты нечисти положил? А порядок в городе кто уже третий год блюдет?
— Так то, Вашими умениями, Федор, не моими!
Федор только рукой махнул.
С 1724 года Федор жил в имении, лишь изредка наведываясь в столицу. Все дворцовые перевороты, по причине лени, он пропустил, и даже не узнал бы о них, если бы каждый, кто не восходил на престол, не присылал бы ему гонца с письмом, где уверял в своей покорной преданности. Федор писал ответное письмо с уверениями уже в своей покорной преданности, после чего обычно в имение прибывал некоторый подарок от нынешнего государя. Федор взятку брал, от комментариев же воздерживался.
О начале правления Анны Иоанновны Федор узнал лишь через год, так как ни письма, ни взятки не было. В 1731 году его потребовали ко двору, угрожая в противном случае, лишить и званий, и содержания, и имений. Федор в письме сообщил, что приедет немедля.
