— И не должен был слышать. Это тайный дар. Мать Тьмы приберегла его для своих детей. А уж они могут выбирать, кому рассказать о нем.
— Мать Тьмы? Прародительница всех чудовищ?
— Мать Тьмы. Прародительница, — строго поправил Федор, — Ты, конечно, слышал, что обо мне говорят? Что я с самого рождения могу видеть в темноте? Что я родился ведьмаком?
— Дед говорил отцу. Но как-то странно… Я не понял. Какая-то смесь горечи, страха и благоговения…
— И ужаса. Видеть в темноте я могу с младенчества. А чуять нежить и много чего другого я могу… мог… с самого моего… второго рождения. Я не буду рассказывать, что я сотворил, когда мне было… не важно сколько, и почему я это сделал, но Суд Девяти Первых осудил меня на смерть.
— Я догадываюсь, — ответил Кузя, вспомнив видение, что дал ему Федор.
— Нет, даже не за это… Не только. Но такой вот факт.
— Даже если Совет существует, он не может выносить смертные приговоры…
— Верно, не может, — согласился Федор, — Они присудили меня к испытанию Тьмой. Три месяца я должен был провести в уединенном монастыре в Тибете, заживо погребенный в пещере, там, где приверженцы буддийской веры оттачивают свою стойкость и скидывают оковы Мары и Майи. Маленькая пещера, в форме лежащего яйца. Для меня было трудно найти пещеру — я должен был сесть в ней в позе лотоса. Иначе мое испытание было бы ненастоящим… Мне потом рассказали, что это было одна из самых последних бомбардировок Тибета. Через год его уже начали отстраивать и пускать туристов… тогда меня и откопали. Я провел в пещере ровно девять месяцев.
— Ужасно…. Но ты же… Ты должен был умереть с голода… — сказал Кузя.
— Я и умер, — согласился Федор, — А потом… родился. И еще раз…. И еще… Я же был Фениксом. А потом я попал в то Место…. Потому что моим Сокровенным Желанием было…. Не выжить…. Даже не отомстить…. И я даже не мечтал доказать свою правоту. После моего возвращения Совет Девяти был… Знаешь, как в плохом приключенческом романе — я был прав, а они — слепы и так далее… На самом деле… Ни я, ни они… мы не сумели простить друг друга…
Федор смущенно замолк. Кузя сидел неподвижно, смотря на горящие свечи.
— Каким было твое Сокровенное Желание?
Федор отвернулся, затем резко втянул воздух.
— Перестать быть фениксом.
Кузя некоторое время молчал. Затем встряхнул головой:
— Не может быть. Бессмертные птицы, владыки огня…. И ты захотел стать человеком? Никогда больше не летать?
— Желание исполнилось. Я не человек — я ведьмак. Я перестал быть фениксом, став ведьмаком, а после того раза в сокровищнице я и ведьмаком быть перестал…. А летать… Я всегда плохо летал, а трансформировался — вообще беда… Перья только были… красивые…
Федор безнадежно махнул рукой. Кузя сидел, переваривая услышанное.
— Дед тебя очень любил… Ты был моим Связующим, когда он отдавал мне силу…. Но он никогда не обмолвился даже словом.
— Это была не его тайна. Теперь ты должен решить, доверяешь ли ты мне, как прежде? Если да, то я проведу обряд обнажения чувств, и ты сможешь попасть в место своего желания.
— У меня одно желание — спасти Всеславу. Я встречу ее там? — спросил Кузя.
— Нет. Она уже стала вампиром. Пока у тебя не будет средства вылечить ее, вам нельзя встречаться.
— Значит эликсир… — согласился Кузя, — Да, я хочу туда попасть.
— Дело не в том, чего ты хочешь. Дело в том, что ты можешь.
— Ты можешь прекратить говорить загадками?
— Хорошо, — согласился Федор, — Сможешь ли ты доверять мне как раньше? Сможешь ли ты закрыть глаза и расслабиться, зная обо мне то, что узнал сейчас?
— Я… Федь…. Знаешь…. Это просто низко! Что случилось такого, что я должен прекратить тебе доверять?!
Вскочил на ноги и ушел в другой конец комнаты.
— Что случилось? — риторически спросил Федор, — Ты только что узнал, что я уже один раз предал свою природу… Сядь. Успокойся. Не хотел тебя дергать еще и этим. Ты думаешь, я не понимаю, как тебе сейчас плохо? Я должен бы поддержать тебя, а я не нашел лучше времени, что бы рассказывать о своем прошлом.
Кузя вернулся и сел на стул. После непродолжительного молчания, он сказал.
— Я доверяю тебе. Всегда доверял…. Веди меня в это место.
— Я могу только показать тебе путь. Пойти ты должен сам, — ответил Федор.
— Значит, покажи.
— Хорошо. У тебя есть сандал?
— Палочки, дощечки или масло? — уточнил Кузьма.
— Давай палочки.
Кузя подошел к большому шкафу и начал в нем сосредоточенно рыться. Затем вынырнул с большим свертком в руках.
— Сколько тебе нужно?
— Да штучки три…
Кузя спросил, вытаскивая из свертка три палочки:
— Еще что-нибудь нужно?
— Маленькая жаровня. Нам нужно в погреб спуститься.
— В омшаник? — переспросил Кузя, зная по опыту, что Федор называет погребами все, что расположено хоть на пядь ниже уровня земли.
— Ненормальный. Это же черная магия.
Кузя от неожиданности уронил палочки:
— Как черная?
— Кузя, ты в уме? — удивился Федор, — Я позову Мать Тьмы.
Кузя вышел из ступора и, подбирая палочки, ответил:
— А… это не черная. Но… да, в омшанике делать нечего… Пошли в подвал. Там на такой случай место тоже есть.
— Не сомневаюсь. Михаил Петрович был человеком исключительного ума и понимал, что без Тьмы и Света бы не было.
Они пришли в подвал, по пути захватив жаровню. В подвале издавна было место, где начерчен обережный круг из двух окатедров.
Федор кивнул:
— Хорошее место.
Поставив жаровню в центр круга, он разжег огонь, зажег палочки. Протянул руку к Кузьме.
— Три волоса из головы выдерни.
Кузя выдернул волосы из головы и протянул их Федору. Тот, взяв волосы и, сжав их в правой руке, левой начал делать над огнем какие-то знаки, отчего пламя стало сначала синим, а потом вспыхнуло зеленым.
— Гилайя! — вскрикнул Федор и бросил в жаровню волосы Кузи.
Вокруг сидящих мужчин мгновенно сгустилась тьма. Когда тьма опала, они оказались в узкой комнате с полками на стенах. Полки были уставлены книгами и банками с разными травами, жидкостями и порошками.
Кузя, протирая глаза, сказал:
— Вот это да…. Где мы?
Федор задумчиво ответил:
— В месте, где мы найдем все необходимые ингредиенты. Я-то как сюда попал?
— А не должен был? — заинтересовался Кузя.
— Вообще-то, нет, — пожал плечами Федор, — Это же место твоего желания.
— Ну, значит, оно включало и тебя… — предположил Кузьма, — То есть оно, конечно, включало тебя… Федя! — он испуганно обернулся к врачу, — … Я не помню рецептов!
