Теперь я все понял и, с одной стороны — хотел попрощаться и уйти, но, с другой — что-то во мне говорило — тебе то, чего бояться? Ты можешь парой щелчков пальцем справиться и с дядькой, и с алабаем, даже моргнуть никто не успеет.
Тебе нужна информация и проще всего будет получить ее здесь, на месте, не уходя никуда.
Надо дать ему шанс остаться нормальным человеком, если, он с этим делом не справится, значит, так тому и быть.
Он может помочь мне по доброй воле и получить серьезную благодарность.
Может, попробовать поступить нехорошо и тогда, руки у меня окажутся развязаны. Мне нужны деньги, знания, его одежда и, возможно, его машина и всего этого я могу легко добиться силой.
Как тот же Шварц в «Терминаторе», только, в отличии от бездушной машины — мне есть чем заплатить хозяину.
Только, в свете новых, только что открывшихся обстоятельств, странно, если случайного путника отпустят так просто, с информацией о большой плантации кустов элитной конопли.
Вот, и дядька не отпустил, он махнул мне рукой с ружьем, на мгновение выпустив створку ворот и лютая зверюга чуть не проскочила мимо хозяина. Но, получила по морде прикладом и не стала рисковать и дальше, только злобнейше рычала на меня. Вообще, очень впечатляет такая машина для подавления желания быстро попрощаться.
При такой поддержке и таком стороннике ружье явно ни к чему мужику, он больше им не трясет и не угрожает, поняв, что я достаточно мирный и безобидный человек.
— Чэго тэбэ надо?
Хотелось сказать, что хочу водички попить, а то, так есть хочется, что переночевать негде. Но я понял, что шутку не поймут и не стал нарываться дальше.
— Хотел дорогу спросить, до города, — так я озвучил свою просьбу в свете нового знания, — Сколько до ближайшего?
— До ближайшэго? — мужик даже усмехнулся, — Нэ дойдешь!
Сказано это таким безапеляционным тоном, что получилось слишком угрожающе и дядька это понял, поэтому совсем убрал ружье и прихватил алабая за ошейник, кивнув мне головой, чтобы я проходил на двор. Мое умение отличать ложь от правды никак себя не проявило, значит, хозяин не врет. Похоже, первое жилье еще далеко находится от этого места.
— Он хорошо понимает по-русски, — я даже удивился про себя, учитывая, что лет тридцать, как уже почти никто здесь не общается на русском языке. А, в таких горных местностях, и при Союзе, наверняка, его всегда мало использовали.
Делать нечего, я прошел мимо истекающего слюной собакена и остановился перед машиной.
— В дом прахади, — прорычал с акцентом хозяин и потащил собаку в угол участка, где оказался огороженный пятак, куда он и ее и запнул. Неугомонный пес продолжил кидаться на ограду, мечтая попробовать мои ноги на вкус, а скорее, просто всю мою тушку.
Только я стоял, ошарашенно разглядывая машину, и не обращал внимания ни на собаку, ни на хозяина, отправившегося закрывать ворота. Мое внимание привлекли номера на машине, той самой ушатанной копейке, при взгляде вблизи это стало ясно определенно. Вся поверхность кузова покрыта мелкими царапинами и серьезными вмятинами, задний бампер неоднократно помят, с облезшим хромом на нем.
Но, не общее состояние, по идее, пятидесятилетней машины меня так взволновало. Я никак не ожидал на тридцатом году независимости страны Грузии увидеть на машине номера из далекого СССР.
Да, такие черные номера с белыми буквами — 18 48 ггж. Охренеть, на что намекает этот номер!
Захотелось протереть глаза, но хозяин почему-то не одобрил мой интерес к своей машине и подтолкнул меня рукой, приложившись по рюкзаку в направлении дома, все так же держа ружье в руке. Ничего не скажешь, силенка в нем медвежья, меня прямо подкинуло в воздух от его движения, выполненного без особого усилия.
— Пайдем в дом, там пагаварим, — он, похоже, торопится как-то определиться со мной, заодно убрав меня с глаз возможных попутчиков и наблюдателей.
— Пойдем — пойдем, — согласился я, входя в распахнутую дверь из какого-то крепкого дерева, в темноту. И сразу остановился, ожидая хозяина, чтобы не натолкнуться на что-то из мебели. Но, хозяин замешкался, собравшись, вроде, выпустить собаку, я слышал, как он подошел к загородке и даже назвал пса по имени, которое я не расслышал. Только потом он вернулся и спросил, посветив керосиновой лампой в дверной проем:
— В туалэт надо? Чтобы ночью не бэгат, — вопрос вполне закономерный и, я понял, что ночевать по планам хозяина, мне придется у него в доме, чего я, в принципе, и хотел.
На улице уже начинаются сумерки, идти куда-то не имеет никакого смысла, я хоть и отдохнул, во время долгого наблюдения, бродить по темноте не собираюсь. И так бы ночевал в темном лесу, на голой земле, собрав себе матрас из веток и просыпаясь от ночных шорохов, всяких мелких грызунов и ночных насекомых. Здесь хоть найдется какая-никакая лежанка и от прохладного ветра есть защита, может, еще и покормят на ночь.
— Схожу. Где туалет у вас? — поинтересовался я и получил направление, указанное рукой и керосиновую лампу в мою руку с напутствием:
— Нэ разбей. Бистро давай!
Дядька остался у дома, я поспешил в указанном направлении, пришлось идти не близко, но лампа и еще не наступившая темнота помогали мне различать натоптанную тропинку и вскоре я обнаружил попахивающее сооружение. Даже запах конопли немного перебился, я его и не замечал последнюю минуту, поглощенный своими мыслями, а он оказался очень сильным. Сделал свои дела и вернулся к дому, отдав хозяину лампу и снова вошел в дом.
Хозяин повозился около ограждения и выпустил собаку, которая стала снова носиться по участку. Сам он вошел в дом и обнаружил меня, стоящего в паре метров от входа.
— Прахади, — махнул он рукой в направлении нескольких стульев, стоящих около достаточно большого стола, который и занимал большую часть первого этажа. Я видел до этого, что домик двухэтажный и теперь заметил обычную лестницу, только более массивную, которая ведет на второй этаж. В полутьме разглядеть в подробностях жилое помещение мне не особо удалось, я только увидел небольшую кровать, одноместную, в углу, около окна, еще газовую одноконфорочную плиту, бог знает какого лохматого года и небольшой баллон с газом, красного цвета, литров на двадцать. Кухни не было и мне показалось, что дом находится в стадии отделки и обживания после строительства.
Я прошел и присел на один из старых, колченогих стульев, положив рядом рюкзак.
Мужчина вошел внутрь дома, старательно закрыв за собой дверь и присел напротив, поставив ружье рядом с собой, но, уже, как-то расслаблено. Кажется, я не показался ему опасным противником, чего и добивался.
Я решил взять инициативу в свои руки и сделал вид, что не обратил внимания на ружье, собаку на улице и тот невежливый толчок в спину около машины:
— Спасибо большое, что позвали в дом. Так бы пришлось ночевать на улице, к чему я не готов.
Мужчина послушал, немного подумал и спросил:
— Ти кто такой? Пачиму здесь гуляэшь?
Я радостно заговорил, показывая свое нетерпение поделиться с хорошим человеком своей историей:
— Я профессор Звягинцев, из Ростовского университета, мы приехали в ваши горы в экспедицию.
Судя по всему, мои слова не вызвали удивления у хозяина, он принял их, как должное, чем удивил меня. После войны 2008 года все официальные контакты между странами запрещены, насколько я понимаю, поэтому какая-то экспедиция никак не могла официально попасть сюда. Горный житель не должен знать про это, но, в свете напряженных отношений между нашими странами, не может не задуматься.
Однако — ничего не промелькнуло на лице хозяина, он еще больше расслабился и ничего не спросил, продолжая настойчиво смотреть мне в лицо, ожидая дальнейших объяснений.
— Я отошел от стоянки нашей группы, увлекся сбором эндемичных образцов и потерялся в лесу, — я достаточно беспомощно посмотрел в лицо хозяина, ожидая его реакции на такие непонятные для него слова.
— И сколько ти шель? — немного подумав, спросил мужчина.
