Развернулся и ушел.
— Подумайте, миледи, — бросил он, проходя мимо королевы. — Агнесс и Адель, дозволяю вам попрощаться с вашей матерью.
Сопровождавший принцесс рыцарь снял их с седел, и они робко подошли к королеве, присели в поклоне. И вдруг обе прильнули, заглядывая ей в лицо. Зашептали:
— Мы вспоминали вас, миледи. Вы нас помните?
— Миледи, мы так скучали!
Хелина что-то шептала и гладила их белокурые головки. Король пару минут наблюдал, прищурившись, потом приказал девочкам отойти и сесть на лошадей.
— Даю вам срок неделю, Хелина, — сказал он, тоже сев на коня, и демонстративно оборвал сломанное перо с моего берета, который все еще мял в кулаке. — Шесть королевских дочерей в обмен на одного ублюдка.
— Я вам сразу отвечу, сир. Нет.
— Нет так нет, — усмехнулся король. — Как видите, принцессы, я сделал все, что мог. Вы не нужны вашей матери.
Теперь я понимаю, что именно тогда мои сестры возненавидели меня, и благороднейший король сделал для этого все.
На прощанье Роберт процедил:
— Через неделю вы сами приползете сюда на коленях, миледи.
Матушка еще долго стояла на мосту, глядя вслед удалявшимся всадницам. Девочки несколько раз оглядывались на нее, вытирая слезы. Добрым был наш воспетый в балладах король Роберт Смелый, добрым и милосердным: позволил свидеться.
Когда мы вернулись в горный замок, Хелина сразу ушла в свои покои, а я пробралась в тайник и выбросила мешок с ржавым ножом, заново насушенными сухарями и полосками мяса. Бегство стало невозможным. Это означало предать матушку, пожертвовавшую ради меня любовью к старшим дочерям.
На ужин королева не спустилась из своей комнаты. Мы сидели вдвоем — я и Диго. На противоположном краю овального стола два кубка ждали лорда и леди Грахар, но их тоже не было.
— Я убью его, — заявила я, ковыряя вилкой кусок куропатки.
Дигеро, давно расправившийся со своей порцией и десертом, поднял ресницы:
— Если ты имеешь в виду короля, то я помогу. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, Лэйрин.
Так мы стали бы заговорщиками, если бы он не добавил:
— Знаешь, я рад, что он не признает тебя своим сыном. Я бы стыдился такого отца. У нас говорят, что Роберт — чудовище. Он превращается в огненного дракона и держит в заточении шестерых прекрасных принцесс. Если мы с тобой их спасем, то станем героями.
Я не успела захлопнуть отпавшую челюсть: двойные створки двери распахнулись, повеяло ледяным холодом, как всегда бывало при появлении лорда и леди Грахар.
— Дети, как можно повторять сплетни невежественных слуг! — поморщилась леди Амель, входя вместе с супругом и родителями Диго.
Лорд Этьер взглядом пригвоздил сына к креслу:
— А тебе должно быть вдвойне стыдно, Дигеро, говорить такое в глаза сыну Роберта. Если бы король не хотел признать Лэйрина, он не пришел бы за ним.
Последней вошла матушка — бледная, тихая, с припухшими глазами.
— Идите к себе, ваше высочество, — распорядилась леди Амель. — У нас будет разговор не для детских ушей.
Я бы послушалась, но матушка молчала. Она выглядела совсем поникшей, и страшно было оставлять ее одну в бабушкиных когтях. Вскинув голову, я отчеканила:
— Если ваш разговор касается меня, то я имею право знать.
Лорд Грахар, переглянувшись с лордом Этьером, кивнул:
— Что ж, ваше высочество, вам будет полезно знать, что стоит на карте. Ваш отец прислал ультиматум кланам. Либо горные лорды выдадут ему вас, отняв у матери, либо он соглашается на брак одной из его дочерей с императором Севера и в качестве приданого передает Империи наши территории. Формально они входят в состав королевства. Я все правильно излагаю? — он вопросительно посмотрел на лорда Этьера.
Тот кивнул:
— Да, и это очень нежелательный для нас ход. Роберт Сильный — посредственный монарх, которого мы можем держать далеко от Белых гор, сохраняя независимость, но император — птица совсем другого полета. Он сразу попытается поставить нас на колени и сделать действительными вассалами. Но Белые горы не кланяются никому. Это будет многолетняя война.
— Но даже старшим девочкам всего тринадцать! Как он может? — прошептала матушка.
— Это древняя практика, — пожала плечами леди Амель. — До совершеннолетия избранница воспитывается как невеста в доме будущего мужа, но ее имуществом он уже имеет право распоряжаться.
— Императору триста лет! — королева горестно заломила брови.
— И что особенного? — фыркнула бабушка. — Может, он и старик, но детей ему уже не надо, есть у него наследники. Горцы тоже долго живут. А северяне — и по пятьсот, и более лет в своей вечной мерзлоте, потому и приходится им часто жениться, если берут чужеродных женщин. Быстро мрут, бедняжки. Климат плохой.
Матушка еще сильнее побледнела, отвернулась, прошептав:
— В конце концов, королевству Роберта невыгодны такие условия. Сейчас его защищают от Севера горные кланы, он должен это понимать.
Мой дед покачал головой:
— Увы, как оказалось, этот рыжий бык, когда разъярится, способен и Белые горы свернуть. Это еще не все, Хелина. Твой дражайший супруг угрожает пойти на договор с Империей и в том случае, если кланы позволят тебе бежать вместе с сыном.
Матушка взглянула на лорда Этьера.
— И кланы решили выдать Лэйрина?
Леди Амель опередила ответ, процедив:
— Если бы ты не поставила свое право матери выше права рода Грахар и наши надежды подтвердились бы, то и речи бы не было о выдаче.
Лорд Этьер кивнул, соглашаясь:
— Это так. Ваш супруг знает о вашем положении здесь, потому и обнаглел. Он дал нам неделю для ответа, но вы правильно поняли, миледи: кланы не будут защищать вашего сына. Либо Лэйрин будет у Роберта, либо у нас будет война, которая ничем не заденет короля. Эти земли ему все равно как кость в горле — не проглотить, а Империя — сильный союзник.
— Который потом сожрет и все королевство, — дополнила бабушка. — Но мы можем попытаться найти другой выход, Хелина.
Она повернулась ко мне.
— Нет, — матушка прижала меня к себе. — Не отдам!
— Отдашь, — хищно улыбнулась леди Амель. — Если не нам, то Роберту.
Диго, жавшийся к стенке, чтобы его не выгнали, переводил ошеломленный взгляд с одного лица на другое и вдруг гневно вскричал:
— Да как вы можете так поступать, отец? Разве не вы внушали мне, что долг сильных — защищать слабых? А вы хотите отдать беззащитных этому рыжему чудовищу по первому его требованию. Мы — Белые горы! Кто после этого будет верить нам? Теперь все будут знать, что горные лорды — слабаки и нам нельзя доверить ни жизнь, ни честь!
Диго, мой отважный Диго, светлое благородное сердце, как восхищалась я тобой в тот миг! Может быть, именно тогда лорд Этьер понял, что потеряет сына, если уже не потерял. Но он сделал попытку удержать:
— Дигеро, ты не должен вмешиваться в разговоры старших. Учись у принца Лэйрина сдержанности. Хотя ты, разумеется, прав. Мы обязаны защищать тех, кто хочет получить нашу защиту. Но мы не можем помогать против воли. Проблема в том, что миледи Хелина отказалась от помощи гор.
Теперь я во все глаза уставилась на матушку: как это — отказалась? Почему?
— Цена вашей помощи слишком высока для моего ребенка, лорды, — сказала королева. — Сначала я поговорю с супругом.
— Может быть, вы сначала поговорите со мной, матушка, какова эта цена? — тихо спросила я.
В трапезной повисло гробовое молчание. Я слышала только бешеный стук своего сердца. Нет, не только. В дверь постучали, и слуга доложил, что мастер Рагар просит лордов принять его.
Войдя, Рагар поклонился прекрасному собранию, выпрямился и скрестил руки на груди.
— От имени всех, — выделил он это слово, — белых вейриэнов, избравших меня своим посланником, я пришел сообщить вам, лорды, что белое воинство навсегда покинет эти горы в случае, если ультиматум короля Роберта будет удовлетворен.
Надо было видеть, как вытянулись лица этих самых лордов. В гробовое молчание был забит эффектный гвоздь. Бесстрастный Рагар покинул трапезную.
