Как всегда в таких случаях поговаривают: сгубила жадность вкупе с молодецкой бесшабашностью. А может и завидующие успеху коллеги по ремеслу помогли? Как бы там ни было, но последнее дело оказалось подставой, и удачливый вор, аферист и кутила, что называется «погорел». Оказавшемуся за решёткой преступнику, грозила смертная казнь, если бы не строжайшее повеление тогдашнего Фаррати о создании усиленной, мощной армии. Нельзя сказать что новобранцев баловали в учебных частях, жертв и там хватало словно во время войны, но, по крайней мере, это был шанс отвертеться от виселицы и ушлый аферист по громкой кличке «Дельфин», без раздумий протянул руку сквозь решётку и подписал контракт у вербовщика.
Издевательства и учебную муштру он выдержал с честью, а потом и попал с неплохими рекомендациями в группу армии Центр. Уже там, о его прошлом никто не вспоминал, а после ранения в памятной трагедии так вообще перед отпуском на «гражданку» присвоили мелкое звание и выдали довольно ценную аттестационную карточку. По ней демобилизованный воин, как пострадавший герой исторического сражения, имел право питаться чуть ли не до самой своей смерти при любом крупном госпитале любого города.
Точно такой же аттестат у него теперь имелся и на недавнего десятника Зарината. Но не из-за лишнего пайка всё это делалось. Будучи вхожим во все сферы преступного мира своего города, Дельфин прекрасно знал о той громадной выручке, которую собирают на главной плошали города вот именно такие, изуродованные страшными ожогами нищие. В портовых городах подобные «страшилы» ценились на вес золота, а если ещё попутно могли выполнять некоторые поручения и мелкие задания по преступным делишкам, то им тогда вообще цены не было. Так что место для бравого в прошлом, но теперь совершенно беспомощного и ничего не соображающего десятника, уже определилось заранее: центральная площадь портового города Эмран.
Немного печальная участь, но если сравнить с тусклой и безрадостной жизнью в доме престарелых — то нищенствовать под синим небом и обитать возле просторов тёплого благодатного моря — намного предпочтительнее. Так, по крайней мере, уверенно размышлял и сам опекун, любивший жизнь во всех её проявлениях и не терпевший существования в замкнутом помещении. То есть, даже принимая во внимание все его корыстные расчёты по поводу своего боевого товарища, Уракбай искренне считал себя настоящим благодетелем, верным приятелем и защитником боевого побратима. Хотя уже сразу в дороге довольно неплохо умудрялся зарабатывать.
Для этого он использовал во встречных людях самые чувствительные струны, называемые любопытство. Везде, где только парочка путников не останавливалась, пройдошный Дельфин собирал вокруг себя группу благодарных, скорей даже восторженных слушателей, желающих лично услышать от прямых свидетелей историю гибели обоих Детищ Древних, и живописания о сгорающих в пламени взрывов тел самозванца Хафана Рьеда и его приспешников. Огромное количество вернувшихся домой после роспуска армии мужчин, вообще не могли похвастаться особыми боевыми заслугами. А уж тех, кто собственными глазами мог наблюдать за переломным историческим моментом в судьбе государства — вообще пользовались всемерным уважением и бешенной популярностью. А уж тем более те, кто чудом выжил после страшных ранений. Ко всему прочему рассказчик обладал несомненной харизмой загадочного пророка вкупе с талантами тонко чувствующего настроение толпы оратора. И в результате этого, сумел обогатиться там, где другие бы на его месте довольствовались скучной рутиной дальнего путешествия. Причем не просто заработать на хлеб с водой да на прочие мелочи, а на средства передвижения, богатую одежду и все сопутствующие знатным людям аксессуары. Но увы, при этом Уракбай сам того не желая, косвенно изменил свою судьбу в нежелательную сторону.
Началось всё с того, что уже на пятый день пути они собирали настолько огромные толпы слушателей, что меланхолично обходящий людей Заринат возвращался к опекуну как правило с полным котелком мелочи, среди которой попадались порой и серебряные монетки. Рассказчик умел донести словами всю трагедию и величие уничтожения громадных Титанов, а под конец так тонко растревожить в сердцах жалость к несчастному товарищу, что многие не скаредничали пожертвовать уроду последние медяки из пустого кошелька.
Следующие пять дней демобилизованные воины уже проделали на купленной повозке, запряжённой вполне рабочим и выносливым похасом. Причем одежды так и оставались на них прежними, дабы не выходить из образа и соответствовать созданной легенде. Теперь они двигались не спеша, чтобы слава о парочке героев их опережала, помогая сделать должную рекламу и впоследствии собрать ещё больше пожертвований.
На десятый день своего «артистического турне» они не спеша достигли реки Базла, и Уракбай принял решение продолжить дальнейшее путешествие по реке. В устье Базлы находился ещё более крупный порт Экан, так сказать побратим Эмрана, в котором Дельфин намеревался возобновить, если удастся, свои старые связи в преступном мире. А уже потом продолжить путь на восток к родному Эмрану сухопутным или морским путём. Причем руководствовался выбором более окружной дороги тем, что более богатые речные посёлки и городки будут встречаться гораздо чаще, следовательно и прибыль окажется намного внушительнее. Так оно и получилось. Повозку с похасом продали, купили вполне приличную фелюгу, наняли одного матроса и начали неспешно сплавляться. При этом предприимчивый и расторопный Уракбай ещё и пассажиров умудрялся подвозить порой в попутном направлении.
Питались они в пути как на убой, а для поддержания спортивной формы, капитан выдумал для своего подопечного новую игру. В местах, где глубокие воды реки текли почти незаметно, он становился на борт и приказывал:
— Пора купаться!
Пожалуй, это были самые радостные моменты для бывшего десятника. Он в боевом режиме скидывал с себя все одежды, и по команде «прыгай!», бесстрашно сигал в речку. Причем у него ещё и осознание слова «нырять» срабатывало. Да не просто нырять он пытался, просидеть без воздуха как можно дольше, высказывая истинный дух спортивного соревнования. Несколько раз само названный капитан даже перепугался за сослуживца, когда тот находился под водой неприемлемо долго.
То есть во время плавания они развлекались вначале, довольно-таки однообразно.
Зато как их горячо встречали почти в каждом посёлке благодарные слушатели! Да и было на что посмотреть: истинный театр одного актёра. Дельфин однозначно оправдывал своё прозвище: пел, танцевал, декламировал воинские оды, пересказывал анекдоты, вовремя показывал самым недоверчивым выданные в госпитале документы, вещал, пророчествовал и с дикими, расширенными глазами описывал последние взрывы так неожиданно закончившейся войны. А потом шёпотом, неслышным зрителям, отправлял изуродованного Зарината в путь за пожертвованиями. Пока боевой товарищ обходил ряды застывших людей, опекун взывал к благости и сочувствию, щедрости и состраданию. Теперь бывший десятник выходил на «промысел» с большим мешком, и в больших городках возвращался к помосту, сгибаясь под тяжестью пожертвований.
