Я ждал, что через неделю от графа придет весточка, однако уже через три дня прибыл запыхавшийся гонец, словно бежал от самого имения графа, а не гнал на автомобиле, передал конверт, запечатанный красным сургучом.
Трясущимися руками я вскрыл конверт, жадно ухватил листок, где размашистым почерком было написано: «Баронет, я жду вас в своем имении. Это я написал лично. Граф Басманов».
В этот раз привычно взял с собой только Тадэуша, хотя вряд ли охранники графа Басманова сопрут мой старенький автомобиль, просто ещё с тех прежних времен не люблю водить автомобиль, предоставив это служебное дело автопилоту.
Сейчас автопилотом был Тадэуш, а я лихорадочно продумывал каждый шаг и каждое слово в скором разговоре с могущественным графом. Только бы не обо… не опозориться, граф не крестьянин от сохи, знает и умеет многое, командовал армиями и выигрывал битвы, фельдмаршал!
Оставив Тадэуша в автомобиле, поспешил во дворец. Меня быстро повели в кабинет, я переступил порог, сердце екнуло.
Граф в парадном мундире сидит за столом и разбирает бумаги!
Увидел, как я переступил порог, быстро поднялся, шагнул навстречу и, перехватив на полдороге, обнял так крепко, что у меня хрустнули суставы.
— Вот ты какой, — сказал он мощным голосом, отстранил меня на вытянутые руки и внимательно рассматривая. — А ты силен, умен, хорош… Байонета!
В кабинет вбежала Байонета, румяная и счастливая, синие глаза сияют, как безоблачное небо в солнечный день, шляпка сбилась на затылок и удерживается только на шелковой ленточке под подбородком.
— Да, дедушка?
Голосок её звучал весело и радостно, как ржание молодого жеребенка, выпущенного из обрыднувшего загона на простор.
— Как там с обедом? — поинтересовался граф. — Баронет Вадбольский обедает с нами. Заодно и поговорим.
Она мило улыбнулась мне.
— Здравствуйте, баронет!.. Сейчас распоряжусь!
И мигом выпорхнула обратно.
Граф продолжал рассматривать меня, за взглядом этих глаз я ощутил расположенный за ними мощный мозг, что продолжает работать, не останавливаясь ни на мгновение.
— Вот ты какой… Вадбольский, — повторил он уже медленнее. — Молодой, дерзкий, отважный, но расчётливый… Прекрасное сочетание для человека, что сделает карьеру и принесёт пользу Отечеству.
Я охнул, сказал торопливо, как бы застеснявшись:
— Ну что вы, я всего лишь бедный курсант Академии, грызу гранит науки…
Он кивнул, продолжая рассматривать меня, как некую диковинную птицу.
— Да-да, слышал. Но некоторые о тебе отзываются иначе. Думаешь, я не навел о тебе справки? Как же удалось такое, что не осилили лучшие лекари Империи?
Я сказал, очень застеснявшись:
— Эликсир из самых редких монстров, которых принес мой дедушка, а бабушка с её умельцами сумела сохранить свойства. А та Щель Дьявола вскоре исчезла… или, как говорят здесь, закрылась.
Он нахмурился, сказал с сожалением:
— Жаль… И, говоришь, твоей заслуги в возвращении моего зрения нет?
Он смотрел остро, я под его взглядом поежился, сказал тихим голосом:
— Увы, почти нет. Зато я знаю, как применить. Сейчас вам пока нельзя смотреть на свет. Лучше ещё трое суток пробыть в темноте или полутьме. Капли нужно использовать ещё трое суток, чтобы очистилось полностью!.. У вас же сейчас там плавают всякие белесые пятна?
Он кивнул, лицо счастливое.
— Да, но я вижу, вижу!..
— Надо лучше, — сказал я твердо. — Без пятен. Давайте, граф, не подрывайте мою репутацию в моих глазах!
Он обнял меня за плечи и повел из кабинета. В большом обеденном зале слуги торопливо сервируют стол, застеленный белой накрахмаленной скатертью, уже расставлена посуда из чистого золота и серебра, повара торжественно вносят чуть ли не на носилках зажаренную и запеченную дичь, вдоль стен выстроились слуги в ливреях и белых перчатках, готовые моментально менять блюда.
Я старался даже не смотреть на великое разнообразие блюд, себе выбрал только запеченного в пряном соусе фазана. Разделался быстро, а так как граф обедает неспешно, смакуя каждый ломтик какой-то нежной с виду рыбы, я взглядом велел слуге подать мне вон того молочного поросенка, а когда он с поклоном опустил его передо мной, начал есть так же степенно, но увлекся и сожрал снова так же быстро, даже нежнейшие косточки погрыз и проглотил, только тогда вздрогнул, что это я так задумался, нельзя же так забываться…
Поймал весёлый взгляд графа, он даже подмигнул мне, мол, хороший аппетит — украшение мужчины.
Потом пили компоты, наконец, граф промокнул губы салфеткой и пригласил меня в кабинет.
— Не представляете, юноша, — сказал он доверительно, — насколько же это прекрасно вот так встать и без чьей-либо помощи ходить по дому где хочу и когда хочу!..
— Но продолжать капать в глаза необходимо, — напомнил я.
Авдотья Васильевна осталась за столом, ест молча и неспешно, а Байонета пошла за нами следом, сказала за его спиной:
— Я ещё равно буду капать. Это он слишком обрадовался…
— Хорошо, — сказал я ей. — Ещё три дня!.. А потом раз в сутки, перед сном. Для профилактики. Если прекратить, ещё вернется, и ваш батюшка ослепнет окончательно.
Граф, улыбаясь и уже не слушая нас, заорал на ходу:
— Тишка! Неси карту моих земель!
По коридору прокатился его мощный рев, дальше подхватили, продублировали, а через несколько минут в кабинет примчался запыхавшийся то ли лакей, то ли служащий, уже немолодой, одет несколько небрежно, я по ряду деталей понял, что это один из доверенных, с которыми граф по-свойски общается чаще других, и которому доверяет больше.
Этот Тишка сразу расстелил на огромном столе карту таких исполинских размеров, что края свисали, тут же придавил в одном месте массивной чернильницей из дорогого малахита чистого изумрудного цвета, а с другой стороны придержал рукой.
Граф, кряхтя, вылез из кресла, но подошел уверенно, старый бык, полный звериной силы, счастлив, что не нуждается в поводыре.
— Какие вам земли? — спросил он живо. — Есть очень хорошие в Краснодарском крае, в Малороссии, даже в Крыму…
Я воздел обе ладони, останавливая его поток щедрот.
— Ваше сиятельство, я буду больше счастлив, если передадите малую толику из земель, которые не приносят вам дохода или являются в чём-то проблемными.
Он вскинул брови, всматриваясь в моё лицо с изумлением.
— Тогда какая ваша выгода?
— Во-первых, — сказал я и загнул палец, — титул барона. Во-вторых, это самое важное, не хочу быть тунеядцем, что живет на заработанном другими. Я буду вести хозяйство… а где его нет — постараюсь наладить. Я должен показать себя в работе и защите Отечества, а не в прожигании жизни!
Даже Байонета умолкла и смотрит с непонятным выражением, а граф вздохнул, произнес потеплевшим голосом:
— Какие достойные речи и достойное поведение… Что ж, посмотрите вот на эти земли.
Он провел пальцем по карте, поясняя, что вот может предложить мне эти, приличные и зажиточные, совсем рядом со столицей, или вот это, но немного подальше, чуть севернее, только земля там неурожайная…
— Да и вообще, — договорил он поскучневшим голосом, — там ещё убыточное.
Авдотья Васильевна, незаметно присоединившаяся к нам, добавила жалостливо, не глядя на карту и вряд ли понимая, что на ней изображено:
— Бери, юноша, что поближе к столице. Хоть земли там мало, но на титул барона хватит. Да и хозяйство налажено, прибыль идет…
Я уточнил:
— А вот эта, что севернее… Эта вот линия… граница владений?
Он кивнул.
— Не удивляйтесь, это ещё принадлежит мне, хотя, я же говорил, там ещё слишком скудное, а земли приносят… даже не знаю, проносят ли прибыль?
Я ещё раз посмотрел на все три участка. Два рядом с Петербургом, третий чуть дальше на север. Пусть не слишком далеко, это земли, где, вроде бы, высаживались всякие там рюрики, но в сравнении с приличными под Петербургом… гм… здесь ещё прибрано, настроено и ухожено, да и до столицы рукой подать, но эти вот, что севернее впятеро… да что там впятеро, вдесятеро крупнее! И река рядом, и четыре озера, пара болот, здесь ещё не знают, что болота — тоже хорошо, и какие мощные леса!
