Тика осторожно погладила мужа по спине.
— Заткнув уши, не заткнешь рот правде, — произнесла она эльфийскую пословицу.
— Только если это не досужие сплетни, — буркнул Карамон. — Скажи мне, миледи, ребенок еще жив?
— Да, твой племянник жив, — грустно сказала Сара, — ему двадцать четыре года, и, беспокоясь о нем, я прилетела сюда.
— Тогда продолжай.
— Как ты и говорил, Китиара и молодой рыцарь оставили Утеху, направляясь на север. Они искали известия о своих отцах, бывших Соламнийскими Рыцарями, поэтому казалось логичным им отправиться вместе. Хотя, боюсь, они были весьма недружной парой. С самого начала все пошло не так — даже причины, побудившие их отправиться на поиски, были различны.
Для Стурма это была святая цель, его отец являлся символом и образцом рыцарства, а для Китиары — совсем нет. Она знала или подозревала о предательстве своего отца и изгнании того из рядов рыцарства. Возможно, она даже поддерживала с ним связь, но прежде всего ее тянуло к армиям Темной Королевы, тайно формирующимся на севере.
Сначала Китиара думала о молодом Светлом Мече как о забавной игрушке с его вечным религиозным пылом и поисками предназначения. Но недолго. Вскоре он надоел, а потом и начал серьезно раздражать ее. Отказывался останавливаться в тавернах, называя их обителью Зла, каждую ночь проводил в молитвах. А дни тратил на проповеди о грехах Китиары. Она, возможно, и смолчала бы, но тут молодой рыцарь совершил ужасную ошибку — он стремился командовать, чего Китиара спустить не смогла, сами знаете... — Сара грустно улыбнулась. — В те месяцы, когда она жила у меня, мы делали все по ее желанию. Ели, что ей нравится, говорили, когда она хотела... «Стурм приводил меня в бешенство, — однажды, месяцы спустя, сказала мне Китиара, сверкая огромными темными глазами. — Я старше и более опытный воин! Я помогала его тренировать! И вдобавок он еще имел наглость приказывать мне!» Другой человек сказал бы просто: «Друг, нам не ужиться вместе. Пойдем разными путями», но только не Китиара.
Она желала преподать урок, доказать наглядно, кто сильнее. Поначалу Китиара решила вызвать Стурма на поединок и публично отдубасить как следует, но потом ей этого показалось мало. И она придумала подходящую месть: показать молодому рыцарю, что его броня самодовольства треснет при первом ударе. Она соблазнила его.
Карамон выглядел более чем ошеломленным — ведь он слишком хорошо знал обоих...
— Соблазнение Светлого Меча стало игрой для Китиары, развлечением на время скучного путешествия. Ты знаешь, какой очаровательной могла быть твоя сестра, когда хотела. Она перестала спорить, изображала восхищение и влюбленность в него, расточая похвалы и ласки. Стурм был благородной, идеалистической, возможно, чуть напыщенной натурой, но он был так молод...
Он начал думать, что приручил дикую кошку, наставил на путь истинный. И, без сомнения, влюбился в нее. Когда она начала свое соблазнение, юноша долго боролся с обуревающими его страстями — ведь Стурм дал обет целомудрия до брака. Но в этом возрасте кровь слишком горяча, тело зачастую действует без должного контроля духа, а он был просто человеком... Китиара уже набралась опыта в подобных вопросах, а молодой рыцарь — нет. Сомневаюсь, что он правильно оценивал происходящее, пока не стало слишком поздно. — Сара понизила голос. — Однажды ночью он пел молитвы — именно этот момент Китиара и выбрала. Месть была бы идеальной, если бы она смогла отвратить его от Бога... Все произошло, как и было задумано.
Повисла тишина, Карамон горько смотрел на умирающий огонь, Тика наматывала на руку край передника.
— На следующее утро, — вздохнула Сара, — рыцаря озарило. По его мнению, их действия, бесспорно, были греховны. Тогда он сделал единственное, что мог,— попросил ее руки и сердца.
Китиара расхохоталась и долго не переставала смеяться. Она издевалась над его верой и клятвами, презрительно бросив, что «это была просто игра», кричала, что не любит Стурма, а лишь презирает! Китиара достигла цели, увидела его пристыженным и сокрушенным, как и надеялась. Она уехала прочь, сказав мне потом: «Лицо Стурма стало совсем белым, словно я пронзила копьем его сердце. В следующий раз он будет так выглядеть на собственных похоронах!»
— Будь ты проклята, Китиара, — тихо сказал Карамон, ударяя кулаком в кирпичную стену камина. — Будь ты проклята...
— Тише, Карамон, — быстро вмешалась Тика, — она мертва, и кто знает, как теперь расплачивается за грехи.
— Удивлюсь, если ее страдания достаточны, — спокойно сказал Сара. — Я была молода и наивна, поэтому с трудом представляла, какие чувства испытал тогда юноша. Однажды я заговорила об этом с Китиарой, но она лишь рассердилась. «Он все заслужил» — ее вердикт был неизменным. Кроме того, Стурм отомстил — Китиара рассматривала собственную беременность как месть. Именно поэтому она взяла с меня клятву не разглашать имя отца.
— Тогда зачем ты пришла ко мне? — не выдержал Карамон. — Какая теперь разница? Если так, лучше про все забыть. Стурм Светлый Меч был хорошим человеком, жившим и умершим во имя идеалов рыцарства. Я назвал собственного сына в память о нем и не желаю видеть старого друга опозоренным. — Он потемнел. — Что тебе надо? Денег? У нас есть немного, но...
Сара, побледнев, вскочила на ноги, словно ее ударили.
— Мне не нужны деньги, иначе я приехала бы за ними раньше! Я обратилась за помощью, поскольку слышала, что ты достойный человек, но, видимо, ошиблась!
Всадница направилась к двери.
— Карамон, ты простофиля! — Тика бросилась вслед за Сарой и не дала ей надеть плащ. — Пожалуйста, прости его, миледи, он сказал, не подумав, слишком уж его расстроили известия... Это удар для всех, ты... Ты столько лет жила, зная обо всем, но нас это поразило словно громом... Подожди, присядь. — Тика ловко подвинула ногой скамью.
Лицо Карамона стало красным, как закат.
— Я и правда сожалею, Сара Дунстан, Тика права... Меня как будто рубанули наотмашь секирой! Сам не знаю, что говорю... Как мы можем помочь тебе?
— Просто дослушайте. — Сара махнула рукой и пошатнулась, Тика едва успела поддержать ее. — Простите меня, я слишком утомлена.
— Может, стоит все же передохнуть? — проговорила хозяйка.
— Нет! — Сара немедленно выпрямилась. — Времени как раз нет, а усталость моя больше касается души, чем тела. Сыну Китиары было шесть недель, когда она оставила его, и после этого живой мы ее не видели.
Не могу сказать, что я сожалела об этом, — Стала я полюбила как родного, может, даже больше... Мне казалось, это подарок Богов, спасающий от одиночества... Китиара сдержала обещание — она всегда посылала деньги и подарки Стилу. Я могла проследить за ее успешной жизнью: денег с каждым годом было все больше, а подарки становились невероятнее и богаче — маленькие мечи и щиты, кинжал с серебряной рукоятью в виде дракона на день рождения... Стил просто обожал их. Как и предсказывала мать, он рос воином.
