Не оглядываясь назад, Танис пересек границу. Слезы вновь слепили его, но Полуэльф высоко держал голову, как и должен гордый отец, чей сын только что стал правителем целого народа.
Он так гордо и держал голову, пока не опустилась ночь, тьма пришла на смену дню. Пока Танис не вернулся домой. Пока не пришлось сказать Лоране, что она, возможно, никогда не увидит любимого сына...
— Итак, — сказал Даламар, стоящий в тенях дубов, — тебе так и не удалось уговорить Гилтаса отправиться с тобой?
— Я и не старался, — резко ответил Танис. — Он дал им слово...
Какое-то время Даламар внимательно смотрел на друга, потом темный эльф покачал головой и вздохнул:
— Дал слово... Как я уже говорил, сын Таниса Полуэльфа — последний, кого Такхизис хотела видеть на эльфийском троне. Если тебя это утешит. Но ее Темное Величество совсем не желала таких перемен и чрезвычайно сожалеет о том, что мы потерпели неудачу.
Танис подумал, что новости немного утешают его.
По приказу Даламара исчезли скатерть и нехитрая снедь. Руки темного эльфа скользнули в рукава черной мантии.
— Ну что, решился на что-нибудь? Куда пойдешь?
— Думаю, я знаю, что должен делать, — произнес Танис. — Я не могу позволить Рашасу убить Портиоса. И когда Портиос окажется на свободе, надо остановить и его, не дав расправиться с Рашасом и Квалинести, как бы я ни относился к некоторым из них.
Он вышел из тени на тропу, ведущую обратно в Квалинести. Танис смотрел на дом своего детства, где в солнечном свете трепетали листья осин.
— Я столькому хотел научить тебя, Гилтас, — тихо произнес Танис, — столько хотел рассказать и так мало успел...
Даламар положил Танису руку на плечо:
— Ты мог бы ничего не говорить. Уверен, твой сын слышит тебя.
Танис отвернулся от Квалинести и всмотрелся в дорогу, терявшуюся в темноте. Он возвращался в дом, который вне зависимости от количества гостей, собравшихся там, теперь всегда будет пуст.
— Пойдем, — сказал он.
Пророков речи вдохновенья полны,
Подобны пенью птиц, что предвещают
Весну в разгар зимы — тепло в мороз.
Мечи и розы, песни и преданья...
О Маргарет, ты верила всему,
Что говорили мы, напоминая
Мне то, как терпеливый звездочет
Глядит, глядит в свой телескоп исправно,
Нацелив линзу в черную дыру
Ночного неба, и ведет расчеты,
Исполненный надежды и молитву
Ночному небу тихо вознося.
Ведь в темноте, среди планет далеких,
Как плод, звезда неспешно созревает
И в день, который астроном исчислил
Расчетами, занес в тетрадь и помнит,
На небосклоне темном вспышка света
Рождение звезды ознаменует.
Тогда-то звездочет и скажет громко:
«Вот плод моих давнишних ожиданий,
Я знал, я знал и верил: так и будет».
Она почти что то же и сказала.
Мы вспомнили тотчас, как нас она
Поддерживала, сколько помогала:
Цветы и деньги и поездки в город.
А летними тягучими ночами
Как вспыхивали и взрывали небо
Над озером — ты помнишь? — фейерверки!
Она слова в горсти нам приносила,
И каждое звездою зажигалось,
Мигая нам с ночного небосклона
И помогая в силы свои верить.
Мы на озерном берегу толпились
И созерцали огненные вспышки,
Благодаря ее за вдохновенье.
У озера она рассказ слагала,
За словом слово — точно бусы нижет.
Так Кринн возник и все его герои,
Которых рад бы перечислить, только
Боюсь забыть кого-нибудь иль сбиться
Со счета — столько их по Кринну бродит
И даже в небе Кринна обитает,
Порой сходя, чтоб странствовать средь прочих,
С небес в людском обличии на землю.
Так мир рождался, голоса звучали,
Фигуры множились, вздымались выше горы,
Крыла шуршали и шаги гремели —
Вот магия ее была какою!
А над озерной гладью, будто песня,
Лилась легенда, на ходу рождаясь,
И розы пахли по ночам сильнее.
Мы одолели зиму, воцарилась
Весна, согрев нас всех своим дыханьем.
Ведь главное — поверить в продолженье,
В то, что сюжету свойственно ветвиться,
И это свойство так же непреложно,
Как смена зимней тьмы весенним ветром.
А духи, что твердили о конце,
Пусть убираются подальше восвояси:
Не внемлем им, не станем больше слушать,
Себе пускай другую ищут жертву.
Не может кончиться рассказ, пока ты веришь,
Что слушатели ждут преданий новых.
Истории о Хуме, древнем и почти мифическом Рыцаре Соламнии, вдохновляли множество сердец на протяжении столетий. Никто не заботился о достоверности фактов и об исторической правде — все песни слагались просто от души.
Эта песня, одна из самых известных на Кринне, была написана спустя множество лет после исчезновения самого Хумы на Драконьей Войне. Несмотря на тот факт, что песня была явно написана людьми, знавшими рыцаря лично, текст больше напоминает гимн — ибо начисто лишен каких-либо подробностей жизни самого Хумы.
Рекомендуется при пении выделять букву «х» в имени Хумы — для большей торжественности.
Слова и музыка Трэйси Хикмэна
Шалафи — по-эльфийски «мастер», «учитель». Маги Ложи Красных Мантий, как сторонники Нейтралитета, могли выбирать себе в учителя представителя любой Ложи. — Прим. автора.
У эльфов принято, что сын наследует фамилию отца. Но поскольку Танис Полуэльф незаконнорожденный, его сыну Гилтасу дали имя Дома деда — Солостаран. — Прим. автора.
Кендеры верят, что детей приносит аист, опуская их через дымоход. Это подтверждается тем фактом, что женщины кендеров необычайно легко переносят беременность. Отцам кажется, что дитя появилось из ниоткуда. Из-за этого кендерские семьи необычайно многочисленны, хотя до зрелости доживают лишь единицы. — Прим. автора.
Квалинестийцы считали традицию росписи тел варварской и всячески ратовали за ее запрещение среди Диковатых Эльфов. Старшие эльфы Кагонести твердо стояли на своих позициях, но младшие предпочитали забывать о традиции. Старейшины даже обвиняли своих кузенов в попытках соблазнить и уничтожить всю расу Кагонести. — Прим. автора.
