Ознакомительная версия.
– Держи, держи её. И язык, язык вытяни, не дай задохнуться - заверещали соседки. Одна кинулась за врачами.
Алёна не стала хватать эпилептичку за язык. Положив руки на виски больной, она мягко погладила ладошками мокрую от пота кожу и стала уговаривать успокоиться, как уговаривают мяукающего по ночам грудного ребёнка.
– Ну, не надо, ну, не больно. Сейчас пройдёт. Уже проходит. Уже прошло, правда? Вот - вот- вот, проходит - проходит- проходит. Прошло- прошло- прошло. Всё. Давайте в кроватку. Вот т-а-а-а-к. Теперь на бочёк и спатиньки. Баю - баюшки - баю.
Девушка успела ещё укрыть уснувшую женщину и вернуться на стул рядом с Ростовой, когда в палату ворвались дежурная медсестра и санитарка Петровна.
– Где?!! - автоматически спросила медсестра, рассматривая кровать с мирно спящей пациенткой. - То есть, что здесь?
– Какой- то мелкий приступ, уже прошёл. Теперь спит - ответила старуха Ростова.
– Точно спит? - подошла поближе медсестра.
– Спит - спит. Будить не надо. Пусть отдыхает.
Старой больной почему-то верили и успокоенный медперсонал направился по местам дежурства.
– Ловко у тебя получилось. Давно практикуешься? - поинтересовалась одна из соседок Ростовой.
– Ой, что Вы! Не практикуюсь я. Просто так получилось. Жалко стало.
– А "жалко стало" в первый раз? - уже поинтересовалась Ростова.
– Нет… Даниловна. Я вот братика жалею, когда он заболеет или где порежется. Зверушек всех жалею. Они, когда болеют, сами приходят.
– Куда это приходят?
– В лесу одно место есть. Любимое. Я там люблю, когда время есть, посидеть, деревья подслушать.
– Подслушать? - удивилась ещё одна женщина.
– Ну да! Они между собой разговаривают, только надо слышать. Вот, а зверюшки пронюхали и приходят. Кто в капкан залезет, кто подерётся - они же как дети малые! А кого и охотник или другой зверюга покалечит. А пожалеешь их, им и полегчает!
– А ты бы меня "пожалела", а девонька? Нет уже мочи терпеть. Как нахлынет - нахлынет это проклятая головная боль, хоть твоим зверушкой вой, - с горечью предложила бледная женщина с кровати у окна. - Зверюшки они что - не понимают. А тут знаешь, что это опять вернётся. И опять. И всё сильнее и сильнее. Пока не сдохнешь. Если раньше с ума не сойдёшь. А дети ещё малые. Пугать нельзя. Уйдешь за сарай и воешь там потихоньку.
Глаза впечатлительной Алёнки наполнились слезами. Она лёгким ветерком метнулась к кровати женщины и вмиг обняла её голову.
– Бедная Вы бедная, - плача, гладила она выбритую голову женщины. - А такая причёска зачем? - некстати поинтересовалась она.
– "Причёска", - фыркнула стриженная. - К операции готовят.
– Ничего - ничего - ничего, - начала гладить лысую голову девушка. - Пройдёт - пройдёт - пройдёт, - привычно затараторила она.
– Если ты хочешь, как у Степановны, то не получится - подхватилась было женщина, но тут же опустилась на койку.
– Бедненькая, - всё ещё плача повторяла девушка, легко касаясь длинными пальчиками висков женщины. - Здесь болело. И здесь. И здесь. Ничего - ничего - ничего. Пройдёт - пройдёт - проёдёт. Поспите - поспите - поспите.
Когда женщина у окна сонно засопела, Адёна, вытирая слёзы, вернулась к собеседнице.
– Извините, мы тут всё время Вас перебиваем. Но так получается само… Рассказывайте пожалуйста, дальше.
– Нет, внучечка. Поздно уже. И знаешь… горло у меня болит. Слышишь, как я разговариваю. Ты бы немножко его полечила, а?
– Но я не умею…
– А ты, как им, руку положи.
– Не знаю…, я же не специально…
– Ну, не знаешь, так и не знаешь, - просипела старуха.
– Нет, Вы не обижайтесь. Я ведь не лечу. Ну, когда больно очень всяким зверушкам, я вижу, чувствую. Вот и родных чувствую.
– Дай руку. Положи сюда. Чувствуешь? Я с этой болью уже несколько лет. Просто притерпелась.
И Алёна почувствовала. Боль была острая, жестокая и передавалась, пронзала девушку. И она, уже молча вытирая слёзы, пыталась унять эту боль.
– За раз не справишься. Если вообще можешь, - успокоила старуха девушку. Ладно, дорогая. Иди спать. Ты очень устала, правда?
Алёна согласилась, что это правда - вдруг стали слипаться глаза. Быстренько попрощавшись, она добралась до своей палаты и прикоснувшись щекой к подушке, тут же уснула.
А в палате Даниловны две бодрствующие соседки приставали к ней с требованиями объяснений.
– Вот что я вам скажу, девоньки… Только т-с-с-с, молчок. Подойдите - ка сюда, ко мне. Слушайте. Н-и-ч-е-г-о не было. Вы спали. И спите. Спать, спать.
– Вот так. Забот девоньке меньше, - пробормотала Ростова, когда любопытные больные добрались до коек и тут же начали похрапывать. Затем старая женщина впервые за долгое время самостоятельно встала, опираясь на стену и хватаясь за койки, добрела до окна, и глядя на обрезанную луну, ласково улыбалась и что-то шептала. Толи луне, толи звёздам, толи молилась.
Алёна проснулась как дома, то есть "с петухами". Нерастраченная на домашние хлопоты энергия требовала выхода и девушка направилась к дежурной сестре получить задание на утро.
– Вначале позанимайся собой, а потом, после обхода, придумаем тебе занятие, - улыбаясь посоветовала дежурная. Признав правоту этих слов и покраснев от того, что медсестра может заподозрить её в нечистоплотности, Алёна тут же занялась утренней гигиеной. Затем заглянула в отделение к взрослым - проведать Даниловну и других несчастных больных.
– Ты поможешь мне пройтись, - попросила после приветствий Даниловна. - Только тихонько, пока они все спят.
– Вот что, девонька, ты о том, что вчера этих двух…, ну, пожалела, никому не говори, - предложила старуха, опираясь на плечё помощницы и довольно бойко выбираясь в коридор.
– А что, что-то плохое случилось? - испугалась девушка.
– Нет, не бойся. Всё хорошо. Думаю, даже очень. Но давай подождём, посмотрим. А то знаю я этих женщин. Пристанут к тебе, душу вытянут. И с прыщом, и с зубом, и другими мелочами. А тебе твой дар на мелочи растрачивать нельзя.
– О чём таком Вы говорите? - озадачилась девушка.
– Я тебе расскажу. Много что. Поймёшь. А пока поверь. Хорошо?
– Конечно, я и не собиралась ничего такого рассказывать. А Вы вот вчера только начали…
– Вечером. Думаю, что эта наша Степановна нам не помешает. Может, ты её заранее успокоишь?
– Не знаю, никогда не пробовала заранее…
Беседу прервал вошедший в отделение врач.
– Ого! Даниловна! Что это значит? - изумился он, увидев передвигающуюся на своих ногах старуху. - Коляска сломалась? - высказал он догадку.
– Нет. Просто на поправку пошла. Раздумала я помирать.
Ознакомительная версия.
