Взору открывался весь Пеленнор. Пиппин различал вдали пятнышки усадеб, амбары, овины, даже черточки изгородей, но ни единой коровы или еще какой животины не заприметил. Дороги и тропы, во множестве пересекавшие зеленые поля, отнюдь не пустовали. Одни подводы тянулись к городу, другие выезжали им навстречу. То и дело к Великим Вратам подлетал всадник. Самым оживленным был главный тракт, поворачивавший к югу еще круче, чем Река, и пропадавший из виду за отрогами гор. Вдоль восточной обочины, под стеной, тянулась зеленая полоса, предназначенная для верховых, скакавших в обоих направлениях, но сама мощеная дорога казалась забитой гружеными повозками. Приглядевшись, Пиппин понял, что движутся подводы в строгом порядке. Ближе к восточному краю быстро катили запряженные лошадьми телеги, посередине бычьи упряжки медленно тащили тяжелые возы, а у западной обочины с натугой толкали перед собой ручные тележки пешие. Все направлялись на юг.
— Эта дорога ведет к долинам Тумладен и Лоссарнах, за которыми Лебеннин, — пояснил Берегонд. — Уходят последние беженцы, старики да женщины с малыми детишками. До полудня все они должны отойти от Ворот на лигу — таков приказ. Это печальная необходимость, — он вздохнул. — Многим из них уже никогда не свидеться с близкими. В городе и раньше-то детей было немного, а теперь почти не осталось. Правда, некоторые, постарше, которых можно приставить к какому-нибудь делу, сами не захотели уходить. Мой сын тоже остался.
Пиппин с тревогой посмотрел на восток, словно ожидая, что оттуда вот-вот хлынут орочьи орды, а потом спросил:
— Что это там? Никак другой город?
— Одни развалины, — отвечал Берегонд. — Это Осгилиат, город, лежавший по обеим сторонам Реки, былая столица Гондора. Враги захватили его и разорили давным-давно, но во дни юности Дэнетора наши отбили руины, конечно, не для того, чтобы там жить, но чтобы устроить форпост. А потом из Минас-Моргула нагрянули гнусные Всадники.
— Черные Всадники? — переспросил Пиппин, и глаза его расширились от вновь пробудившегося страха.
— Да, черные, — отозвался Берегонд. — Ты, я вижу, и о них что-то знаешь. А в рассказах своих ни разу не помянул.
— Знать-то знаю, — чуть ли не шепотом произнес Пиппин. — Но поминать не хочу, особенно сейчас, так близко, так близко от…
Он осекся, отвел глаза от Реки, и ему показалось, что взор заполнила чудовищная грозная тень. Возможно, то были горы, очертания которых трудно различить с расстояния в двадцать лиг, возможно, там просто клубились тучи, но хоббиту увиденное вдруг представилось сплошной стеной мрака, который становился все плотнее и гуще. И стена эта, пусть медленно, очень медленно, но росла, затеняя лежавшие под солнцем земли.
— Так близко от Мордора, — спокойно закончил за хоббита Берегонд. — Да, ты смотришь как раз в ту сторону. Мы редко называем эту страну по имени, но Тень видим постоянно. Иногда она слабее и дальше, иногда мрачнее и ближе, а теперь, сам видишь, высока и черна, а потому черны наши думы и сердца полны тревоги. Меньше года назад Всадники захватили переправы, и наших при этом полегло без счета. Правда, Боромиру — это его заслуга — удалось выбить врагов с западного берега. Пока мы удерживаем почти половину Осгилиата, но именно там и ожидаем основного удара. Может быть, главного в предстоящей войне.
— А когда все начнется? — спросил Пиппин. — Как ты думаешь? Прошлой ночью я видел сигнальные огни и гонцов. Гэндальф сказал, что это означает войну, и отчаянно сюда торопился. А здесь я никакой спешки не вижу.
— Это потому, что у нас все готово, — пояснил Берегонд. — Затишье перед бурей, только и всего.
— А почему тогда прошлой ночью зажгли огни?
— Так ведь поздно посылать за подмогой, когда город уже в осаде. Но мне, конечно, неведомы планы правителя и его полководцев. Есть разные способы собирать сведения. А Дэнетор, он не такой, как все: прозорливость его выше человеческого разумения. Поговаривают, будто запершись по ночам в Башне, в своем высоком покое, он прозревает грядущее и порой даже борется силой мысли с Врагом. Потому-то он и состарился до поры. К тому же, возможно, поступило какое-то сообщение от Фарамира. Он сейчас далеко, послан за Реку с важным заданием. Ну и, наконец, вечером пришло тревожное известие из Лебеннина: к устью Андуина приближается большой флот, ведомый корсарами Умбара. Они больше не страшатся могущества Гондора, вступили в союз с Врагом и теперь готовят нападение. А это значит, что нам не стоит рассчитывать на помощь из Лебеннина и Белфаласа; народ там крепкий и многочисленный, но тамошним жителям придется оборонять свои дома. Вот и выходит, что надежда у нас только на Рохан. Тем более радостна для нас весть о победе рохирримов, та, что принес ты.
И все же, — Берегонд помолчал и окинул взглядом окрестности. — И все же случившееся в Айсенгарде должно остеречь нас: похоже, мы опутаны коварными Вражьими сетями. Грабежи, набеги, стыки у бродов, вылазки в Анориэне и Итилиэне — все это не так уж важно. Похоже, начинается великая, давно задуманная война, и мы, что бы ни говорила нам гордость, не единственная, а может быть, и не главная цель Врага. Огромные силы пришли в движение и на востоке, за Внутренним морем, и на севере, в Лихолесье, и на юге, в Хараде. Все народы, все страны подвергнутся испытанию — устоят они или падут… перед Тенью. Однако, достойнейший Перегрин, нам выпала высокая честь навлечь на себя самую страшную ненависть Темного Властелина, ибо истоки этой ненависти теряются в глубинах времени и в глубинах Моря. Самой яростной атаки следует ждать здесь. Вот почему спешил сюда Митрандир. Ведь если падем мы, кто устоит? Скажи, Перегрин, а у тебя есть хоть малейшая надежда, что нам удастся выстоять?
Пиппин не ответил. Он смотрел на белые стены, башни, развевающиеся знамена и солнце в небе, но не мог забыть сгущавшейся на востоке Тьмы и невольно думал о длинных, расползавшихся повсюду щупальцах Тени, об орках в лесах и горах, о предательстве Айсенгарда, о птицах-доносчиках, о Черных Всадниках, добравшихся аж до Хоббитании, о крылатом ужасе — назгулах. Последняя мысль заставила его содрогнуться. Надежда угасла, а в следующий миг, кажется, померкло на миг и солнце, словно затененное черным крылом. Издалека, с небесной вышины, донесся едва слышный, но все равно леденящий сердце, жестокий и холодный вой. Хоббит побледнел и привалился к стене.
— Что это было? — спросил Берегонд. — Я тоже почувствовал…
— Тень судьбы, — пробормотал Пиппин. — Черный Всадник на крыльях.
— Да, это Тень судьбы, — повторил за хоббитом гондорец. — У меня кровь стынет в жилах. Боюсь, Минас-Тирит обречен.
