Вот он и прозвучал, ключевой вопрос, но если б они знали, как мне трудно на него ответить. Они мне однозначно нравятся, эти непростые парни, несмотря на то, что так и не раскрыли ни своего положения, ни настоящих имен. Но ведь я и не задал ни одного вопроса. Потому что тогда должен был в ответ рассказать о себе, а вот как раз этого сделать и не могу. Во-первых, не имею права. Во-вторых, в чужой стране сохранить тайну — значит остаться в живых, это я заучил наизусть.
Я еще раздумывал над ответом, когда взгляд привычно отыскал на стене листок объявления. Ноги уже сами остановились, подчиняясь подсознательному приказу, а я всё смотрел на три неровных кружка, синевших в свете магического фонаря.
— Вот дьявол! — мысли неслись в голове тревожным беспорядочным роем, сожаление, что так и не прикупил ножей, было среди них главным.
— Джиль, что случилось? — остановившийся рядом командир легко поймал направление моего взгляда. — Что это значит?
— Я ухожу. Одному человеку нужна помощь. Если вы захотите… можно встретиться здесь завтра… в обед, — оглянувшись по сторонам, тихо бросил я, и быстрым шагом направился к переулку, что вел в сторону дома художницы.
Топот трех пар ног, догоняющих меня, был отлично слышен, однако я не останавливался. Раз хотят идти, пусть идут.
Несмотря на то, что я был возле этой калитки всего один раз и то днем, дорогу в резко сгущающейся темноте нахожу без размышлений. Это необходимое качество Клариссе пришлось тренировать во мне не один день, зато теперь я не теряюсь ни в лабиринтах, ни в незнакомых городах.
Несколько раз резко дергаю за веревочку, и дребезжащее треньканье железяки кажется мне похоронным звоном. Ну, вот почему я не сходил ее проведать, ведь ясно было, что за девчонкой нужно последить!
— Кто там? — Тихий голосок дрожит от страха.
— Я. — Вот черт, а ведь мы с ней так и не познакомились!
— Кто?
— Серебряный квадрат. — Она должна вспомнить, ведь именно по этим словам опознала меня в прошлый раз.
Скрипит ключ, дверь распахивается и девушка бросается мне на грудь.
— Ну, ну, успокойся, все будет хорошо! — почти вношу её во двор, и, обернувшись, киваю спутникам, — входите и запирайте дверь.
— А это кто? — запоздало встревожилась она.
— Мои друзья. Они тебя не обидят. Пойдем в дом, там поговорим.
Я веду художницу по дорожке к слабо освещенному проему распахнутой двери, придерживая за плечи, и когда мы до нее доходим, вежливо пропускаю парней вперед и тихо шепчу ей в ушко:
— Я Джиль.
— Зара. — сообразительно шепнула она в ответ, и мы вошли в домик.
Первая, самая большая, комната была, по обычаю, всем сразу. И прихожей и гостиной и столовой. Стопка одеял на сундуке в одном углу, в другом зимний очаг и рядом полки с посудой. Потом две двери в маленькие спальни, рядом с входной дверью сундук для одежды и над ним несколько вбитых в стену колышков, на которых висят теплые вещи. Еще один сундук, для продуктов с другой стороны от двери, а рядом на скамеечке кувшин с водой. Пол застлан старенькими кошмами, вдоль стен узкие подстилки и подушки, посредине маленький столик. Просвечивающую во всем бедность скрадывают просто идеальная чистота и порядок.
— Садитесь! — сразу начала суетится девушка, — я сейчас чай сделаю.
— Зара, — остановил я ее, садясь на сундук, — сначала скажи, что произошло.
— Дядя… — на глазах девушки вскипают слезы, — вчера не приехал ночевать. И сегодня еще нет…
— А он никогда… не ночевал в другом месте? — осторожно спрашиваю её, прикидывая, кому мог помешать старый калека?
— Ему больше негде, — печально качает она головой и слезы вновь текут по щекам. — Я не знаю, что и думать?
— Значит так, — оглянувшись на молча сидевших наемников, решил я. — Мы остаемся тут ночевать, а утром я схожу, и попробую узнать что-нибудь. Сейчас там все равно никого нет. Познакомься с моими друзьями и давайте сварим мясо, а то оно до утра пропадет. Давай, показывай, где у тебя что.
— Очаг во дворе, только дрова рубить нужно…
— Я Дирам. — поднялся с подушек молчун, — где дрова?
— Я Рудо, — держа в руках корзину с продуктами, подходит язва, — воду из арыка брать?
— Нет, там колодец, в углу сада… я покажу… — рванулась Зара, однако парень качнул головой.
— Сам найду.
— Я Кадин, — заметно поздоровевший за эти шесть дней командир попытался выйти следом, однако я придержал его за руку.
— Не беги. Это не то, о чем вы подумали. У нас просто общая беда, а не роман. Я женат, а Зара приличная девушка. Она художница, но сейчас не может продавать свои картины. Ей опасно выходить из дома. Деньги приносил дядя, он калека… но как ты слышал, куда-то пропал. Зара, ты что-нибудь ела сегодня?
— У меня была лепешка. И крупа есть… правда немного… — тихо отвечает она, — но ты не волнуйся… я договорилась с одним торговцем, он поставит в лавке мои картины.
— Ладно, с этим я сам разберусь, а сейчас иди, присмотри хозяйским глазом за ужином, — кивнул я.
— Ты ее не обидел… сказав, что у вас не роман? — деликатно поинтересовался Кадин, когда Зара упорхнула.
Присутствие четырех крепких мужчин явно придало ей смелости.
— Я вижу её всего второй раз, и это нужно сказать сразу. У меня замечательная жена и никто другой мне не нужен. Потому и не люблю давать пустых надежд, не хочу, чтоб эта милая девушка страдала, ей и так хватило горя, — мотнул я головой. — И вас предупреждаю, не ищите здесь приключений. Иначе… вы меня разочаруете.
— Понял, — с невольным уважением хмыкнул командир, внимательно рассматривая меня, словно видел впервые, — пойдем, посмотрим, чем там все заняты? Ты ведь не станешь рассказывать подробности ваших проблем?
— Пока сам не разберусь, не стану. Не обижайся, это не потому, что я не доверяю вам. Слишком часто гибнут те, кто что-нибудь знает.
— Ну, ну, — загадочно хмыкнул он, и первым вышел в ночь, освещенную только россыпью по-южному ярких звезд, маленькой лампой и жаром очага, вокруг которого суетились Зара с язвой.
Хотя сегодня это прозвище совершенно не подходило вредному парню, он был сама любезность и предупредительность. Я тихонько толкнул Кадина в плечо и, показав ему взглядом на шелестящего вокруг художницы друга, сделал страшные глаза.
Он понимающе кивнул и позвал:
— Рудо, пойдем, польешь мне, я умыться хочу.
Парень сначала досадливо дернул плечом, как кот, которого отвлекают от миски со сметаной, но, расслышав что-то знакомое только ему в интонации командира, послушно пошел следом в темную глубину садика.
Молчун, резавший при свете лампады овощи на маленьким столике, сообразительно глянул им вслед, потом на меня, и хитро ухмыльнулся. Ох, чувствует мое сердце, этому тоже придется объяснять правила поведения. Или оставить это на Кадина? Мне сейчас нужно решить, с чего начинать завтра поиски, и какие приемы конспирации применить. Простая история Джуса с каждым днем пахнет все хуже.
