Не такого я ожидала поцелуя. Наверное, это было написано у меня на лице, потому что он улыбнулся и сказал:
— Я тебе задвину, но сперва хочу, чтобы ты знала, как я тебя люблю. А когда ты почувствуешь, я тебе вынесу мозг.
И он улыбнулся снова.
Я не могла не улыбнуться в ответ:
— Натэниел, я хочу, чтобы ты был во мне. Прошу тебя, пожалуйста.
Связанная, я знала, что ему это «пожалуйста» понравится куда сильнее обычного. Я усваивала правила нижнего не хуже, чем правила верхнего.
Он посмотрел на меня так, что у меня мурашки побежали по коже. Таким темным взглядом, полным такого потенциала, что я потянула на себя руки в наручниках — не смогла удержаться. Было в этом взгляде что-то… опасное. Один из тех волнующих моментов БДСМ, напоминающих о возможности катастрофы и боли. Не той боли, которой жаждешь — а боли, когда партнер заходит слишком далеко. У нас были свои стоп-слова, и я глубоко доверяла Натэниелу — иначе я бы вообще не позволила себя связать, но все-таки… это входит в игру: когда смотришь в глаза партнеру и даешь ему понять, что видишь в этих глазах темноту. Видишь возможность… зла, пожалуй, но веришь, что он этого не сделает. Веришь настолько, что позволяешь сделать себя беспомощной. Это колоссальное доверие — большее, чем бывало у меня к кому бы то ни было. Странное доверие.
Он перебросил волосы через плечо, как сбрасывают плащ. Обнажилась линия его тела, и он опустился на меня. Не надевая презерватива. Я принимаю таблетки, но все же заставляю почти всех своих мужчин надевать презерватив. Мика стерилизован, так что ему не надо. А вот с Натэниелом последнее время мы перестали их использовать. Годами у меня был секс только на таблетках, и без проблем, но все же…
Я чувствовала разницу между сексом в презервативе и без него. И Натэниел тоже.
Что-то было в этом проникновении без защиты в меня связанную такое, что усиливало иллюзию. БДСМ немного похоже на стриптиз. Там — иллюзия, что клиент может получить исполнителя для реального секса. БДСМ — иллюзия, что можно нанести партнеру реальный вред. Тот самый, который изображается в игре.
Натэниел вдвинулся как можно глубже — и остановился. Я уголком глаза уловила движение: в дверях стоял Джейсон. Уже без презерватива — ходил помыться.
Натэниел стал делать то, что обещал — меня иметь. И почти тут же у меня из горла стали вырываться стоны удовольствия, но я еще успела спросить:
— Ты ждал Джейсона?
— Да, — ответил он, мощно входя и выходя.
По нужной точке у меня внутри Натэниел умеет попадать почти из любой позиции, и сегодня тоже получалось. По точке у входа он попадал все время, но еще и по той точке, что в глубине, потому что знал, что я на обе реагирую.
Оргазм от точки «джи» нарастает медленно, мощно, а от шейки не нарастает, а возникает вдруг. Только что меня уносило ритмом его тела, а в следующий момент я натягиваю цепи, грохоча ими, пытаясь руками ухватить его, оставить след наслаждения ногтями на гладкой коже.
Когда я затихла, Натэниел отодвинулся, уже не доставая глубоко, а мелко и быстро касаясь у самого входа. В той позе, в которой был Джейсон, но дотрагиваясь до меня еще меньшей площадью тела, самым кончиком снова и снова проходясь по чувствительной точке.
Джейсон уже был возле кровати, опираясь на ее край. Он смотрел на нас, и я увидела, как Натэниел смотрит на него в ответ. Натэниел любит публику.
Но он снова обратил взгляд ко мне, борясь с собственным телом, чтобы сохранить неглубокий ритм. Я смотрела вдоль него, вдоль груди, живота, паха, бедер, сложившихся в эту атлетическую линию, в мускулистую собранность. И все это время нарастал оргазм, как давящая тяжесть, как накапливающийся между ног заряд. А потом между двумя движениями он выплеснулся наружу, и я взвизгнула от наслаждения, заорала в потолок, задрав голову, закрыв глаза, выгнув спину, вопила и вопила.
Натянула оковы, и они усилили наслаждение, заставили кричать громче. Не знаю почему, не могла бы объяснить, но мне нравилось, что я прикована. В сексе логика ничего не значит, главное — ощущения чтобы были правильные.
Натэниел подождал, пока мое тело перестало под ним биться, а потом вдвинулся в меня во всю свою мощь. Драл меня и драл, пока не вызвал еще одну волну оргазма, а тогда и только тогда отпустил еще и себя. Он дрожал надо мной и внутри меня, и я ощущала его разрядку, и снова кричала и не могла перестать.
Он нагнулся надо мной, покрытый росинками пота, и губы его раздвинулись в улыбке. И едва дыша, он сказал мне:
— Я люблю тебя, Анита.
— Натэниел, и я тебя люблю.
Джейсон стоял, опершись на спинку кровати, глядел на нас серьезными глазами. Он наслаждался представлением — это было написано у него на лице, читалось в положении тела, но что-то было потерянное в выражении его глаз. Мы его друзья, может быть, лучшие друзья, но это не то же самое. И даже с сексом — все равно не то.
Когда вернулись силы, мы пошли и помылись, а потом возвратились на кровать немного отдохнуть. Я оказалась в середине, как оно обычно и бывает. Джейсон сказал:
— У тебя столько неловкости вызывает секс, Анита. Но когда ты решишь им заняться, то выкладываешься до конца. Это потрясающе.
— Да и у тебя тоже хорошо получается, — ответила я, еще не до конца переведя дыхание.
Он засмеялся, и ради одного этого смеха стоило все это проделать. Даже такой неимоверный секс после этого смеха стал еще лучше.
— Папаша считает, что я гей.
Мы с Натэниелом обернулись к нему:
— Это почему же? — спросила я, помолчав.
— У меня в школе все друзья были девчонки, а лучший друг среди парней был геем. То есть он и сейчас гей. Еще я не любил играть в спортивные игры. Предпочитал танцы — от самого первого класса и до последнего.
— Одинокий парень в полном зале девчонок, — посочувствовала я.
Он кивнул, осклабясь:
— Только я мог их поднимать и вертеть, и это было здорово. Во всех школьных мюзиклах мне доставалась главная мужская роль.
— Я и не знала, что ты петь умеешь.
Он засмеялся:
— Танцую я лучше, чем пою, но я умею играть на сцене и умею петь и танцевать. Сочетание довольно редкое в маленькой частной школе, тем более среди ребят.
Вот об этой стороне личности Джейсона я ничего не знала.
— Я думала, что ты в колледже изучал бизнес, а не театр — когда мы познакомились.
— Мои родители не стали бы платить за диплом театрального отделения. Только за диплом школы бизнеса.
— А если тебе не надо было платить за обучение, зачем ты тогда нанялся стриптизером?
— Отчасти чтобы предков позлить. Но еще это было что-то вроде театра, чем я мог заниматься по выходным, а остальное время посвятить колледжу.
