Лысый человек вспыхнул, лицо его побагровело, но он тут же подавил раздражение и еще более низким голосом произнес:
- Я - рыцарь ордена, управляющий Праведного Отца Игмагена, магистр Гимон-Наст. Отца моего звали Емгар-Наст, и он погиб в прошлой войне, когда маги вашего королевства нарушили границы.
Нас спрятал усмешку, поднял одну бровь и сдержанно ответил на поклон.
- Да пошлют Невидимые успех тебе и твоему Отцу, рыцарь Гимон-Наст, - стандартный ответ на приветствие.
Рыцарь задрал подбородок и сказал:
- Мы не поклоняемся Невидимым.
- Кто знает, - голос Наса стал совсем тихим, - кто знает.
Отряд его спешился, подбежавшие слуги взяли поводья лошадей. Нас, проводив взглядом своего нового, черного жеребца, подумал, что хорошо бы в здешних конюшнях умели ухаживать за лошадьми, и стойла не отличались такой же грязью, как городские дороги.
Через узкие окошки сруба, через частый переплет попадало совсем мало света. Темнели толстенные стволы деревьев, обработанные, покрытые резьбой и маслом - они служили колоннами, поддерживающими второй этаж дома Игмагена. Уходили вглубь узкие коридоры и низко опускались дверные проемы. Грохотали по деревянному полу сапоги железных рыцарей - несколько человек сопровождали отряд Верхних Магов.
Нас и его воины ступали легко и тихо, точно огромные хищные коты. Следом за ними двигались Невидимые, и воздух леденел от их присутствия. Становился совсем прозрачным и неподвижным.
Видимо, слуги это чувствовали, потому что шептали молитвы, тряслись и то и дело дотрагивались до символа Знающих - железного знака колеса, висевшего у них на шее. Маленький знак, должно быть, служил для них оберегом.
В огромной горнице, где пылал каменный очаг, занимающий половину стены, а на широком столе горело множество свечей, Нас увидел Праведного Отца Игмагена. Плотный, пухлый человек с двойным подбородком и масляными, темными глазками сидел у огня, запахнувшись в расшитый золотом бархатный кафтан, и потягивал вино из серебряного кубка.
- Маги Верхнего королевства, мой Отец, - произнес Гимон-Наст.
Игмаген поднялся, поставил кубок и ленивым, тягучим голосом произнес:
- Полдень правит. Да хранят нас всех Знающие и Создатель. Мы пригласили вас на совет, чтобы мир между нашими королевствами оставался нерушимым.
Нас с удивлением понял, что Игмаген не боится. Ни капли страха во властном голосе. Он слегка поклонился и ответил:
- Да хранят тебя все те, кому ты поклоняешься, славный Игмаген, сын Нигура. Мы приехали с миром, и мы рады видеть тебя в добром здравии.
Для отряда накрыли щедрый стол. Жаренный барашек, запеченный гусь, пироги с ягодами и множество кувшинов с вином. Нас и его люди вино не пили, потому попросили принести воды.
Игмаген обедал вместе с ними, но ни словом не обмолвился о том, что за на самом деле стоит за его желанием якобы скрепить мирный договор. Нас понимал, что договор - это просто предлог. Что-то есть на уме у Игмагена, но глаза Праведного Отца блестели равнодушно и ласково, будто никаких замыслов и нет. Игмаген говорил о налогах, о неурожае, о беспорядках на границе. Все это было ерундой и Наса совершенно не интересовало.
Старшая дочь Игмагена, хрупкая, тоненькая девушка с огромными глазами, сидела рядом с отцом, опустив голову, покрытую прозрачным светло-голубым покрывалом. Нас видел ее длинные сережки с камушками изумрудов, так удивительно сочетающиеся с темно-зелеными глазами, видел тонкую золотую цепочку на точеной шейке с неизменным символом колеса, и это зрелище нравилось ему гораздо больше разговоров Праведного Отца.
Игмаген представил свою дочь, назвав ее Илаей, и больше к ней не обращался. Рядом с девушкой сидела ее нянька, покрытая черным платком, и постоянно что-то выговаривала сердитым шепотом, на что дочь Праведного Отца только гневно сверкала глазами.
Нас ловил на себе ее быстрые взгляды и понимал, что нравится. Он рассматривал девушку в упор, слегка улыбаясь, и медленно потягивал холодную воду из кубка. Он бы этой же ночью овладел дочерью Игмагена, такою хрупкою, тоненькою, зеленоглазою, злою и порывистою. Так было принято в его землях, девушки для того и были созданы, чтобы отдавать свою любовь мужчинам.
А если бы она понравилась Насу настолько, что душа бы его загорелась огнем страсти - то и женился бы на ней. И тогда бы Илая родила ему детей, мальчиков и девочек.
Но не здесь, не в Нижнем королевстве Илае познавать ласку и утехи любви. Тут принято соблюдать свои правила, и любовь между мужчиной и женщиной названа тут злом. Потому Нас лишь слегка улыбался девушке, не сводя с нее глаз.
Он знал, что красив, знал, что еще ни одна прелестница не устояла перед взглядом его черных глаз и перед его белозубой улыбкой, и не сомневался, что дочь Праведного Отца в эту ночь не уснет, кусая подушку и думая о черноглазом молодом маге из соседнего королевства.
Поздний обед затянулся до вечера. Выводили грустные напевы музыканты в углу, терзая струны странных, вытянутых арф, подпрыгивали невеселые шуты, звеня бубенцами на одежде и шапках. Рычали под столом охотничьи собаки. За окнами медленно садилось солнце.
Железные рыцари, - а их собралось за столом немало - пили много вина, разрывали руками мясо и кидали куски на пол, своим псам. Игмаген, немного захмелев, завел разговор об охоте и предложил завтра же затравить оленя.
- Это будет славное развлечение, - пыхтел он, не переставая отрывать зубами мясо с оленьей ножки.
Нас ел мало, и все это застолье казалось ему глупым фарсом.
Наконец, когда забили колокола на башне храма, возвещая приближение ночи, Игмаген поднялся, сказал, что комнаты для гостей приготовлены и пожелал спокойного отдыха.
Отряд разместили в правом крыле сруба, длинном и более низком, чем остальной дом. Две широкие комнаты, хорошо протопленные, показались Насу душными и унылыми. Воины его тут же устроились на полу, а для верховного мага в одной из комнат стояла широкая деревянная кровать с подушками и толстыми одеялами. Нас только усмехнулся, глядя на подобные удобства. В его клане на кроватях спали только женщины и малые дети. Воины и маги всегда располагались на полу, на шкурах, готовые в любой момент встать на защиту своего клана и своей семьи. Так было принято, такие было обычаи. И Нас не собирался их нарушать.
