Когда она вела меня по коридорам и лестницам, я спросил ее, зачем на Вашу общий язык, если существует такая машина. Она ответила, что машина была изготовлена для применения на других планетах, но поскольку другие планеты в Солнечной системе были населены, похоже, лишь животными, она никогда не использовалась.
Она проводила меня в подвальный этаж, и, наконец, мы достигли места, освещенного тусклыми лампочками, которые тоже были изготовлены шивами и некогда горели ярче, чем теперь.
Помещение было небольшим, и в нем находился единственный предмет. Он был большим и изготовлен из неизвестного металла, вероятно, сплава. Состоял он из шкафа с нишей, сделанной так, чтобы соответствовать фигуре сидящего человека.
Я не заметил рядом никаких других механизмов, и мне захотелось вскрыть этот шкаф и посмотреть, что у него внутри, но я обуздал свои желания.
— Сядь, пожалуйста, — указала мне на нишу в шкафу Шизала. — Нам рассказали, что машина заработает, как только ты это сделаешь. Может быть, ты почувствуешь, что теряешь сознание, но не беспокойся.
Я сделал все, как она просила. Действительно, как только я уселся, шкаф тихо загудел. Сверху опустился колпак и плотно накрыл мою голову, а затем я почувствовал головокружение и впал в бессознательное состояние.
Не знаю, сколько времени прошло, вдруг обнаружил, что сижу в молчащем шкафу. Голова у меня слегка побаливала.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.
— Прекрасно, — ответил я, вставая.
Но ведь я проговорил другое слово, марсианское слово “вража”, бывшее ближайшим эквивалентом английскому “прекрасно”. Я говорил по-марсиански!
— Действует, — воскликнул я. — Как же машина достигла этого?
— Не знаю. Мы просто довольствуемся тем, что нам досталось от шивов. Нас раньше предупреждали не разбирать их подарки, ибо могло все кончиться трагически! Их могучая цивилизация некогда пострадала от катастрофы, и некоторые наши легенды рассказывают об этом.
Уважая глубоко укоренившийся у марсиан обычай не сомневаться в достижениях шивов, я промолчал, хотя все мое естество желало забраться во внутренность этой машины для обучения языкам.
Головная боль прошла к тому времени, когда мы добрались до верхних уровней дворца и вышли через большой зал в город. У подножия белой лестницы нас ожидали два странных животных.
Они были примерно тех же размеров, что знаменитые английские верховые лошади. Но эти животные не были лошадьми. Они, казалось, брали начало от тех же предков, что и человек. Это были обезьяноподобные создания, с широкими, как у кенгуру, хвостами, а их задние ноги были длиннее передних. Сейчас они стояли на четвереньках с седлами на спинах.
У меня возникли сомнения, смогу ли я влезть на спину этому животному, поскольку он имел некоторое сходство с моей расой, но как только я оказался в седле, это показалось мне вполне естественным.
Спина его была шире, чем у лошади. Седло имело твердую спинку, позволяющую седоку с легкостью откидываться назад. Это было несколько похоже на сиденье в спортивном автомобиле, и было очень удобно.
Справа от меня висела своего рода кобура с несколькими копьями, но я понятия не имел об их назначении.
С Шизалой впереди, показывающей дорогу, мы потрусили через площадь и дальше, по главной улице Варналя.
Город был прелестным, небо было безоблачным, и я расслабился, представив, что можно провести остаток жизни в Варнале.
Люди вокруг двигались лениво, но все же целеустремленно. Рынок поражал деловой атмосферой, но без шума и суеты.
Когда мы проезжали по улицам, Шизала рассказывала о городе. Карнальцы были расой торговцев. Происхождение свое, как и многие другие, они вели от варваров и, в конце концов, обосновались в той части страны, которая им наиболее понравилась. Они не стали заниматься сельским хозяйством, они продолжали устраивать экспедиции, теперь уже как торговцы, а не налетчики. Благодаря смелым походам в дальние земли они стали богатыми, меняя южные изделия на северные драгоценные металлы.
Карнальцы были также неплохими художниками и, что очень ценно, — прекрасными издателями книг для своего мира. Карнальские печатные станки, как я узнал, работали не так быстро, как наши ротационные машины на Земле, но печать была более четкой. Письменность, очень походившую на санскритскую, я еще не мог читать, но когда Шизала проводила меня к небольшому прессу, показывая некоторые изданные книги прекрасной работы, я научился узнавать многие слова.
Эти книги пользовались огромным спросом на всем континенте и были большой ценностью Карнала, как и его художники и писатели.
В Варнале процветали разные промыслы и ремесла. Мечи, выкованные его кузнецами, тоже были знамениты повсеместно. Кузнецы все еще работали старыми методами, используя горн и наковальню, во многом так же, как и кузнецы на Земле.
Теперь развивалось сельское хозяйство, но в государственном масштабе, а не частными землевладельцами. Квадратные поля засеивались и убирались добровольцами, стекающимися со всего Карнала. Излишки сельскохозяйственных продуктов сохранялись на случай неурожая. Карнальцы сознавали, что страна, живущая торговлей и промышленностью, не сможет закупить много продовольствия в неурожайный год и выживет, если только сама будет производить необходимые продукты.
Было заметно отсутствие мест культовых поклонений. Шизала ответила, что никакой официальной религии не существует, но тем, кто жаждет верить в высшее существо, лучше искать его в своем сердце и душе.
В городе существовали государственные школы, библиотеки, клиники, общественные центры, гостиницы.
Политическая философия карнальцев была, кажется, позицией вооруженного нейтралитета. Это было сильное государство, готовое отразить любое нападение. Кроме того, существовал кодекс чести, по которому агрессор не нападал без объявления войны.
Рассказав мне все это, Шизала добавила:
— За исключением диких племен, а они не являются для нас угрозой. Да, кроме них и Синих Гигантов…
— А кто такие Синие Гиганты? — поинтересовался я.
— Арзгуны. Они свирепы и не признают кодекса чести. Они обитают далеко на севере и покидают свои земли только для того, чтобы совершать набеги. Лишь однажды они умудрились зайти далеко на юг, и армия моего отца прогнала их… — Она опустила голову и крепче сжала поводья.
— И так и пропала? — сочувственно спросил я, ощущая, что должен что-то сказать.
— Именно так.
Она стегнула поводьями, и дахар затрусил быстрее. Я повторил ее жест, и вскоре мы галопировали по широким улицам, направляясь к золотистым холмам — Зовущим Холмам.
