Обратно он бежал, почти не глядя по сторонам, желая лишь одного — увидеть свет… яркий солнечный свет… вдохнуть полной грудью свежий весенний воздух, напоенный ароматами пробуждающейся жизни.
Когда Шут выскочил прямо перед караульным, стерегущим дверь на лестницу, тот изумленно поднял бровь.
— Э, господин, что это с вами? На вас прямо таки лица нет… Да как вы вообще забрались в этот переход? Им никто не пользуется уж лет десять! — Шут понял, что ему и в самом деле повезло по-настоящему заблудиться. И кабы не чудесный дар… возможно, Руальд так и не нашел бы даже косточек своего друга в бесконечных переходах Лагонской утробы.
Отвечать стражнику Шут ничего не стал. С трудом изобразил улыбку и ринулся наверх, благо дверь не была заперта. Караульный что-то сказал ему вслед, но слова эти до Шутовых ушей уже не долетели.
Потом было еще несколько охранников, все они, едва завидя Шута спешили побыстрей выпустить его, пока наконец коридор не уткнулся в последнюю дверь, ведущую на свободу…
С трудом дыша, Шут вывалился на тюремный двор и в изнеможении опустился наземь под первой попавшейся стеной. У него даже не осталось сил задуматься, отчего никому и в голову не пришло останавливать его, спрашивать кто он таков и уточнять не преступник ли.
— Светлые боги… — пробормотал Шут, проводя рукой по лицу и пытаясь стряхнуть налипшую хмарь. Но богатое воображение продолжало рисовать страшные картины существования в стенах Лагона… пытки, невыносимое ожидание казни, тоскливую бесконечность одинаковых дней в заточении…
А потом вдруг вспомнилась та ночь, которую он сам провел в темнице…
Запах нечистот, крысы, холод, страх…
Страх.
К счастью, спустя пару минут к Шуту подошел один из гвардейцев и вывел из этого полубреда-полуобморока.
— Господин Патрик! Вас там король обыскался. Не изволите ли пройти? — гвардеец смотрел на Шута с недоумением, оно и понятно — не каждый день приближенные к Его Величеству люди подпирают спиной тюремные стены. Да еще и с таким видом, точно сейчас без памяти свалятся. — Может, вам водицы подать? — спросил он обеспокоенно и переступил с ноги на ногу.
— Не надо… — Шут отмахнулся как мог небрежно и поднялся с холодных каменных плит, делая вид, что с ним все хорошо. — Веди лучше к королю.
Шагая следом за гвардейцем в кабинет начальника тюрьмы, он и сам удивлялся — с каких это пор стал так чувствителен? Мало ли неприятного, даже отвратительного было в жизни? Но чтоб вот так… совсем потерять над собой контроль… поддаться страху и тоске…
Все это было странно.
И Шут не хотел, да волей-неволей возвращался мыслями к вчерашнему происшествию. Он даже пощупал плечо сквозь рукав, хотя оно больше не болело. И все же, мысли о том, что враги снова попытались добраться до него, не оставляли Шута до тех пор, пока он не оказался в большом, но весьма неуютном кабинете, где Руальд уже успел выкурить несколько трубок, поджидая своего друга.
— Пат… — король, хмурясь, посмотрел на Шута, — что с тобой опять, а? Бледный, как мертвец.
Шут поморщился, рассказывать о своей слабости ему не хотелось, даже если она была не порождением его ума, а делом рук недругов.
— Заблудился, — коротко сказал он и упал в соседнее кресло, потянувшись оттуда к пузатому кувшину, что стоял перед Руальдом. В том, что посудина содержала отличное вино, Шут даже на миг не усомнился.
Король посмотрел на него с сомнением и даже некоторой тревогой.
— Ладно, — решил он, когда Шут оторвался от кувшина и, утерев губы рукавом, вернул сосуд обратно на стол, — поедем в Чертог. Мне здесь и самому не очень-то нравится… — он встал и окинул комнату цепким взглядом, но, судя по всему, ничего подозрительного не разглядел. — Идем, Пат.
— А как же…
— Я отдам Дени нужные распоряжения. Побеседуем с нашим лордом Локом в другом месте.
Шут обрадовался. Каждая минута в Лагоне была для него теперь почти пыткой, хоть он и успокоился значительно с того момента, как вырвался наконец из подземелья. Так что говорить дважды не пришлось — он быстро вскочил и сообщил Руальду, что готов следовать за ним в любое место, лишь бы подальше от темниц.
— Да уж, — согласился король, — мне тоже этого удовольствия хватило, — и замолчал, нахмурившись, задумался надолго. Не и иначе, как пытался представить, что чувствовал его брат, брошенный в застенки на несколько бесконечных дней…
К тому моменту, когда они дошли до конюшни, лошади были уже оседланы.
— Где ты хочешь допрашивать его? — спросил Шут, ловя ногой стремя.
— В кабинете у Дени.
— А там…
— Да, безопасно. Капитан голову дает на отсечение, что без его ведома рядом и мышь не проскользнет. Я верю ему.
— Угу… — кивнул Шут. А сам подумал, что с той поры, как Руальд перестал доверять своим же людям, жизнь короля стала значительно сложней. Это так глупо, когда нужно прятаться от тех, кто должен напротив помогать… Тем не менее, выбор короля казался ему верным. Единственно верным. Ведь и в самом деле, у Руальда тоже есть интуиция. И коль уж она так отчаянно кричит об опасности, значит нужно прислушиваться. Только вот…
— Знаешь, Руальд, — осторожно начал он, — мне кажется, нам все равно не удастся надолго удержать в тайне, что твой брат жив. Что он готовил тебе ловушку, и что сейчас находится под стражей…
— Пат… я не глупей тебя… все понимаю. Возможно, этот коршун Торья и сейчас уже все знает, только виду не подает. Он умен как старая крыса. И столь же изворотлив… Но ты не переживай, Дени уже начал кое-что копать под него… думаю скоро нам будет, чем прижать господина министра.
Шут снова кивнул. А потом не выдержал и спросил:
— Послушай… Скажи мне все-таки, что между вами произошло? Ведь он всегда был таким… скользким, себе на уме, но ты прежде даже и не думал о подобных… переменах.
— Да как тебе сказать, дружище… — Руальд причмокнул, чтобы конь шел чуть быстрей. Он бы и вскачь его пустил, но тогда Шут едва ли расслышал бы слова своего короля. — На самом деле думал. И достаточно много. Но… как бы тебе сказать… в то время, когда Элея еще была моей женой, работа Торьи и его статус меня устраивали… Мне тогда казалось он незаменим на своем месте. К тому же отец очень уважал этого человека. Уж не знаю почему. Как-то не рассказывал он мне много про нашего министра безопасности. А жаль…
'Жаль', - согласился про себя Шут, но вслух ничего не ответил.
— Ну вот… — продолжал между тем король. — А потом уж мне не до него стало. И ни до чего. Ты же и сам помнишь, каким я был… — он замолчал, потемнев лицом. Но постепенно выражение гнева уступило место печали… Шут отвел глаза. Нар, и при жизни очень уж противоречивая, после смерти своей также вызывала у него самые разнообразные чувства — от глубокой благодарности до столь же глубокого отрицания многих ее поступков… Что уж говорить про Руальда. Но король и так слишком долго придавался унынию, поэтому он лишь тряхнул головой и довершил начатую мысль. — По сути, я действительно существовал в другой реальности. Но, понимаешь в чем дело… я ведь не стал слепым. Просто смотрел на все… отстраненно. Но видел. Видел каждую уловку, каждую паутинку… Торья, к счастью, этого не учел. Думал, будто я совсем потерял ум. И делал, что хотел. Словом… я в какой-то мере даже благодарен богам за все эти тяжелые дни… Так или иначе, а теперь мне гораздо лучше известно, о чем говорят у меня за спиной, кто мне по-настоящему верен, и кого я должен опасаться, — а потом безо всякого перехода король спросил вдруг совсем о другом: — Ну и что все-таки с тобой случилось сегодня? Ты до сих пор еще бледный.
