Катчин выдохнул с такой силой, что его усы растрепались. Будь он чуть менее осторожным, это бы плохо кончилось.
– Послушай, Кэшел, мальчик мой, – сказал он с притворной веселостью. – Просто позволь мне увидеться с нашим Гарриком, и тогда он поймет, что ему предлагают. Ты сильный и честный парень, но это дело – ниже твоего понимания.
Кэшел улыбнулся.
– Пожалуй, ты прав, дядюшка, – ответил он. – Именно поэтому тебе не надо было приходить ко мне. У Гаррика есть специальные люди, они ему докладывают, кого ему предстоит принять. А я знаю недостаточно, чтобы идти против их решений. – Он указал на дверь: – Возвращайся домой, Катчин. – Кэшела раздражала необходимость объяснять то, в чем не было нужды. – Поверь, лучше быть большой шишкой в Барке, чем ничтожеством в Вэллисе.
Катчин открыл рот и снова закрыл. Видно, ярость на несколько секунд лишила его дара речи. Наконец ломающимся голосом он спросил:
– А твое место, я так понимаю, здесь, Кэшел-Овцепас?
– Мое место там, где Шарина, дядя, – ответил Кэшел. Год назад, когда ему приходилось разговаривать на эту тему, он напрягался, как цепь на тяжелой бороне. – И всегда так было. Просто сейчас я это знаю точно.
Привычным движением, как будто шуганул щенка с непотребного места, он снова указал на дверь. Переполненный желчью, Катчин повиновался.
А Кэшел снова с улыбкой подумал: да, действительно его место рядом с Шириной, он это точно знал, так же как и она сама.
* * *
Тем временем Шарина беседовала с делегацией землевладельцев Западного Региона. Встреча продвигалась примерно с той же скоростью, с какой схватывается строительный раствор в дождливый день. И надо сказать, наблюдать за раствором казалось намного интереснее.
– Не то чтоб нам не нравился сборщик налогов, которого прислали в наш округ, – говорил очередной оратор. Шарина попыталась запомнить имена посетителей, но это оказалось ей не под силу: девушка слишком устала… она чувствовала себя нехорошо, а все делегаты выглядели такими похожими. Все равно, что пытаться различить двенадцать горошинок из одного стручка. – Просто мы не понимаем друг друга. А почему? Не сочтите, что мы придираемся к его северному происхождению, но не разобрать нам этого гнусавого выговора, и все тут.
Мимо просвистел колибри, остановившись, чтобы попить из алого трубообразного цветка лотоса. За ним пролетел второй. Пара скрылась в глубине садов, сердито щебеча друг на друга.
В черепичном бельведере помещалась вся делегация представителей от трех западных графств Орнифола – одиннадцать мужчин и одна женщина. Они носили ботинки с высокой шнуровкой и туники, подпоясанные таким образом, чтоб подол можно было заправить в штаны, когда того требовала работа. Делегаты выглядели крепкими людьми во всех смыслах – сложением они напоминали большие мшистые пни. В отличие от огромных поместий северного Орнифола Западный Регион представлял собой мозаику из крошечных владений. И каждому из делегатов когда-то в жизни приходилось ходить за плугом, да и теперь небось большинство из них явилось сюда, оторвавшись от яростной борьбы за урожай.
Шарине деревни Западного Региона напоминали родную Барку на восточном побережье Хафта. Так что уж кто-кто, а Шарина прекрасно понимала их заботы. Гораздо лучше, чем визитеры могли себе представить.
Проблема состояла в том, что все двенадцать представляли точную копию мельника Катчина. Воистину посади его в конец очереди – и не отличишь от остальных. Напыщенные маленькие людишки, полные гордыни, но с мелкими запросами, узкими, как у жеманного придворного подхалима.
И, разумеется, каждый со своими интересами.
– И у нас то же самое! – подал голос делегат из прибрежного округа, на груди его туники красовался ромбоид с камбалой, вышитой серебряной нитью; брошь на бархатной шапочке повторяла рисунок. – Представляете, он спросил меня, где может купить торф для кухонной печки. Торф! Когда же я сказал, что мы топим деревом, он посмотрел на меня как на сумасшедшего! И возмущается: «Вы позволяете себе жечь дерево? » И прямо видно, как в уме подсчитывает серебряные монеты, которые можно с нас сорвать.
– Ну в точности как у нас! – эхом откликнулись делегаты, словно хор на театральной сцене. Трое тут же начали излагать собственные истории о несправедливостях, чинимых чужаками в их округах.
Восемь делегатов уже высказались сегодня. Их речи вполне можно было поменять местами или вообще сократить в несколько раз без всякого ущерба для смысла. Все сводилось к одному: «Чужаки не знают, как ведутся дела на Западе».
Разумеется, чиновник, присланный с Севера, где деревья плохо растут на болотистых почвах, не может не удивляться использованию дров, а не торфяных брикетов, вырезанных в болотах и высушенных под навесом. Но это вовсе не означает, что он не сумеет соответствовать своей должности. В конце концов, сумма налога устанавливалась исходя из местной стоимости продукции, без учета возможности вывозить и продавать ее где-то еще.
Настоящая же проблема заключалась в том, что новые чиновники Гаррика были чужими для местных властных структур, они работали на правительство в Вэллисе, а не на себя и своих друзей. Конечно, существовала возможность их подкупить – они тоже люди, в конце концов, и ничто человеческое им не чуждо. Но сборщиков налогов контролировали региональные инспекторы, сравнивавшие индивидуальные доходы различных людей в одном округе.
Кроме того, подкупить постороннего человека гораздо сложнее, чем того, кого знаешь всю жизнь. Как можно доверять человеку со странным выговором и нелепыми вкусами в еде?
Со стороны фонтана в сердце дворцового комплекса, где стояли гигантские водяные часы, раздался негромкий звон. Бронзовый кувшин повернулся на своей оси, выливая воду, перед этим наполнявшую его по капле. Тут же приставленный слуга ударил звонким жезлом. Слуги, ожидавшие в переходах, провозгласили: «Пробил пятый час! » Их голоса, подобно эху, зазвучали в переходах, повторяя по цепочке эту фразу.
Шарина встала. Трое делегатов, говорившие одновременно, замолчали, бросая друг на друга нервные взгляды. Они боялись – верно, леди Шарина собиралась окончить аудиенцию прежде, чем они успели высказаться. За месяцы подобных приемов Шарина уяснила: больше всего делегатов волновала перспектива услышать собственный голос. Не снижение налогов, не улучшение дорог, не восстановление местных пошлин, на которых они наживались от торговли и перевозки грузов через их земли…
– Дамы и господа, – сказала Шарина, по традиции кивая женщине, а затем мужчинам, – в течение последних трех часов я выслушивала ваши обращения. Я сочувствую вам и обещаю обсудить эту информацию с руководителями, в чей круг обязанностей входят ваши дела.
