Получившийся результат сводил с ума куда сильнее того, что предполагалось получить изначально. Оказывается, гремлин и гном могут сидеть за одним столом, и при этом вокруг не будут дымиться руины. Создавалось впечатление, что многие преподаватели приходят в класс только для того, чтобы убедиться, что им все это не привиделось.
Да, пожалуй, ради этого… Но уж явно не для того, чтобы их чему‑то научить. Не для учебы их тут собрали… Не для постижений столь тщательно собранных тайн колдовства. Ожидалось, что они привнесут, а не унесут.
Но отщепенцы были не из тех, кто просит милостыню у судьбы и ждет подачки от сильных мира сего. Они привыкли брать и добиваться. Сами. Поодиночке и все вместе. И сейчас они объединили свои усилия, чтобы добиться признания и уважения там, где его не предполагалось изначально. Ну а горы… Горы ворочаются по ходу…
— Какова энергия расщепления каменного блока, толщиной в полметра, высотой три и шириной два соответственно? Плотность камня принять за десять целых, восемь десятых. Коэффициент магического сопротивления — три и восемь… — Профессор «взаимодава» Наггис Баттер скучающим голосом зачитал из‑за кафедры условие базовой задачки. «Нагибатору» было скучно. Он не любил заниматься рутиной, особенно там, где можно было бы заняться чем‑нибудь поинтереснее. В конце концов, они решали задачки посложнее еще в середине прошлого курса. Но, что поделаешь — особая программа утверждена, и с ней не поспоришь…
— Так и представляю себе — стоит под крепостной стеной во время штурма атакующий маг, и листает справочник в поисках коэффициента сопромага для данной конкретной стены… — Тихо буркнул себе под нос Струк.
— Ага, который там, конечно же, есть. В разделе «особое» с указанием поправок для степени загаженности птицами. — Согласился Баргез. — А потом линейкой измеряет величину блоков, и простукиванием пытается понять их толщину…
— А сверху ему осажденные еще советы дают…
— И спорят о решении теоремы Лагриоффа…
— Что за шум на галерке? Уже решили? — «Нагибатор» чутко сканировал аудиторию в поисках инакомыслящих.
— Решили. Обсуждаем расхождение Лагриоффа применительно к данной конкретной задаче. Ответы будут отличаться почти на треть…
— Действительно! — просиял профессор Баттер, мигом выкидывая из головы недвусмысленные распоряжения ректората на счет особой программы. Дилемму Лагриоффа проходили на четвертом курсе профильной специальности, и она ломала по дороге к диплому многие, даже вполне себе окрепшие умы. А тут такое понимание… да и пример отличный для разбора… да и где это видано, чтобы влюбленный в свой предмет преподаватель отказался выйти за рамки курса, если есть достойные слушатели… нет уж, профессор Баттер не из этих! — Хорошо. Тогда давайте разберем эту задачу именно с позиции Дилеммы… есть желающие оформить уравнение полного вида на доске?
И пока Струк, высунув от усердия кончик языка, выводил на доске трехэтажное уравнение, профессор Баттер тихо, чтобы не мешать любимому студенту, обсуждал с остальными параметры ввода элементов. От этого действительно зависело очень многое, хоть неучам этого и не понять…
* * *
Следующий урок получился тихим. Можно даже сказать, молчаливым. Еще точнее — бесшумным. Следующим уроком были «руны».
Отщепенцы молча, с какой‑то даже царственной неспешностью, извлекли из мешка деревянный диск. Они улыбались. Мягко. Без вызова, но с торжеством. И с удовлетворением. Извлеченный диск положили на стол профессора Транна.
Профессор Транн не был большим поборником дисциплины, так что самовольное перемещение студентов по аудитории не прерывал. А потом ему уже было не до того.
Минут десять он буравил диск взглядом. Потом медленно, будто копируя темп извлечения диска, поднял глаза и посмотрел на отщепенцев. Те по прежнему улыбались. Выделил Баргеза и Струка, немного поколебался между эльфами, и остановил взгляд на Налинне. Та улыбнулась обворожительнее. Той улыбкой, за которой никто не в состоянии разглядеть острый ум и титанический труд. Профессор Транн покачал головой и снова углубился в изучение диска. В какой‑то момент… минут через двадцать, профессор скрестил руки на груди и поежился, будто от холода. Текли минуты тишины.
Примерно к половине занятия профессор Транн тяжело вздохнул, расплел свой замок, мягко подвинул диск назад, владельцам, открыл журнал успеваемости и все так же молча вывел всем высшие оценки за предстоящую контрольную. И только после этого произнес первые слова за этот урок:
— Не возражаете, если я закурю?
Студенты замотали головами, а заядлые курильщики Струк и Баргез даже предложили профессору свои запасы. Профессор с сомнением посмотрел на орочью сигару, и, с некоторой задумчивостью, на гномий кисет, но вежливо отказался, после чего встал, подошел к окну и достал из внутреннего карману собственную трубку. Словно в какой‑то прострации набил табаком, и сунул в рот. Забыв поджечь. После этого профессор надолго уставился в неясную даль.
Выпадение профессора в астрал сопровождалось началом перешептывания отщепенцев. Они были довольны реакцией преподавателя. И, если бы не насущные проблемы — посвятили бы этому обсуждению весь остаток дня. Но ночные события отодвинули на второй план даже научный прорыв в руноведении. Отщепенцы в своем большинстве были прагматиками и полагали, что мертвым слава ни к чему.
После того, как Тридрилл окончил свой краткий и емкий отчет по ситуации в магистрате, тишина вернулась на круги своя. Многие отщепенцы, особенно те, с кем Сержи не делился тонкостями поставленной на окно защиты, все же надеялись, что произошедшее ночью было печальной случайностью. Но уверенно–растерянный тон гремлина не оставлял сомнений в правильности сделанных выводов. Похоже, начиналась большая игра.
— Мдаа… хорошо, что я все‑таки не из знатного рода… — Покачал головой Лоувель. — А раньше, дурак, жалел… Мечтаниям предавался… не, ну его на фиг!.. — Традиции престолонаследия и устранения конкурентов среди светлых эльфов ненамного уступали тем, что были приняты среди их темных собратьев. Оттенок кожи вообще не так уж сильно влияет на традиции, как это принято считать.
— Как думаете, насколько это дело заинтересует магистрат? — Салли нахмурила лоб. Пожалуй, она единственная среди отщепенцев еще хоть как‑то верила в магические правоохранительные органы столицы. Трудно сказать, было этому причиной больше врожденное чувство справедливости, или последствия короткой отсидки в подвалах оного заведения.
— Сомневаюсь, что хоть как‑то… — Ответил Маури — признанный знаток криминального мира столицы. — Может, магистрат раньше и не сталкивался с гильдией, а вот остальные органы проявляют к ее делам просто‑таки удивительное безразличие. Я бы даже сказал, граничащее с избирательной слепотой. Господа–убийцы умеют договариваться…
