Застать ур-Ррала врасплох не удалось, чувство опасности у него было развито десятилетиями постоянных схваток, и Чистым пришлось столкнуться с полностью одоспешенным и вооруженным ветераном грау. Он расправлялся с противниками с пугающей легкостью, и толпа вскоре отхлынула, оставив в доме и на мостовой десятки тел. Бывший гвардеец же, не довольствуясь этим, ворвался и в жилище Тидша, разметав проникших туда погромщиков. На другие улицы он соваться не стал, зато рядом с его домом больше не рискнул показаться ни один фанатик.
Пока в Ортсмуте лилась кровь, городская стража заперлась в казармах и бездействовала несколько часов. Лишь глубокой ночью в озаряемый пожарами город были введены войска, разогнавшие погромщиков. А через неделю к восторгу толпы возглавлявшего городскую стражу пожилого септима прилюдно казнили. Прежде чем палач заткнул ему рот, ветеран в страхе выкрикивал какие-то бредни о том, что у него был приказ не вмешиваться…
Лежа в кровати, Винстон постоянно вспоминал погибших друзей. Он жалел, что был в беспамятстве и не смог почтить их память на похоронах. Торстен, услышав от него об этом, лишь зло рассмеялся:
— Жалеешь?! Да я бы многое отдал, чтобы не видеть глаза их матерей, не слышать их рыдания! Они ни слова не сказали, ничем меня не попрекнули. Но клянусь тебе, в дрожании их губ, в немом укоре их сгорбленных фигур, в исполненных боли глазах я отчетливо видел, что это я должен лежать в земле, а их сыновья жить!
Винстон потрясенно смотрел на друга. Никогда еще Торстен не говорил так красиво, никогда его слова не были так страшны, ведь они отзывались в его душе той же болью, что терзала норда. Юноша и сам не раз думал, что виноват в произошедшем. Сумей он воззвать к Воздуху — и его друзья были бы живы. Именно в такие моменты, сжимая кулаки от беспомощности что-то изменить и спасти ребят, Винстон исступленно, раз за разом клялся себе, что никогда не даст повториться подобному. Он освоит искусство обращения к великой Стихии и больше никогда не будет беспомощен.
— Почему их похоронили в разных местах? Я уверен, что и Риг, и Тидш хотели бы покоиться рядом с другом, сражаясь плечом к плечу с которым они встретили смерть.
— Почему? — Торстен вновь зло улыбнулся. — Да потому, что даже смерть детей не выбила из их родителей проклятых предрассудков. Разные похороны, разные поминки, разные могилы. Смерть только вот одна…
— Когда ты уезжаешь? — тихо спросил Винстон.
— Завтра поутру. Недалеко от Термонта находится тренировочный лагерь императорской армии. Думаю туда и податься. Уверен, возьмут меня безо всяких проблем. Родители вот только пытались отговорить, мать даже истерики устраивала. Но я решил. А уж если мы, Алфхилды, что-то решаем, то переубеждать нас пустая затея. Отец это понимает, да и сам он в юности повоевал, — с плохо скрываемой гордостью улыбнулся Торстен.
— Ты это, давай выздоравливай, тебе еще ехать становиться великим адептом Воздуха. До вступительных испытаний осталось не так уж и долго. Я узнавал. Они в начале месяца песка[4], а уже подходит к концу месяц земли. Я, собственно, чего зашел-то: завтра меня к тебе спозаранку твоя мать не пустит, так что я сегодня попрощаться решил, — тут Торстен запнулся.
Неловкую тишину нарушил Винстон:
— Да, надо прощаться. Но я уверен, мы еще с тобой свидимся. Куда бы тебя ни привела судьба, помни, что у тебя всегда есть друг, на которого ты можешь положиться, — поняв, что его слова становятся все более высокопарными и пафосными, он тоже замолчал и просто протянул ладонь. Крепкое рукопожатие сказало двум друзьям больше, чем любые сбивчивые объяснения.
— Откель будешь? Из нордов?
— Ну да, но мой отец почти всю свою жизнь провел в империи — в Ортсмуте. Я островов даже и не видел, — Торстен, вытянувшись в струнку, пожирал глазами однорукого ветерана, медленно выводившего пожелтевшим пером на внушительном свитке имя нового рекрута. Он понимал, что принять-то его примут, но вот в каких частях он окажется — во многом зависело от этого битого жизнью старика, сумевшего уцелеть а бесконечных войнах и теперь доживавшего свой век на спокойной должности.
— Хм, парень ты вроде крепкий. Владению оружием обучен?
— Мечом и топором неплохо могу. Еще из лука и арбалета немного.
— Ну-ну. Эй, Вил, пойди-ка сюда. Проверь сего отрока. Не отправит ли он себя на погост, коли ему меч в руки дать.
От частокола рядом с распахнутыми воротами, где отлеживался в тени, нехотя отделился угрюмый мужик в одних портках[5] на голое тело. Волосатую грудь заливал пот, и жара его явно пугала куда больше, чем наказание за неположенную форму одежды. Он молча протянул Торстену толстую стеганую рукавицу и тяжелый деревянный меч. Второй точно такой же солдат поднял перед грудью, становясь в стойку.
Юноша глубоко вздохнул и призвал на помощь все вколоченные в него отцом навыки. Перспектива оказаться в какой-нибудь тыловой части его не прельщала ни в малейшей мере.
Вил, дождавшись, пока рекрут примет стойку, атаковал. Он не собирался щадить новичка, и Торстену пришлось туго. Юный норд не смотрелся уж совсем мальчиком для битья, но отражать все удары у него не получалось, и скоро его тело украсило несколько красных рубцов, обещавших вылиться в солидные синяки.
— Будет, — ветеран взмахом уцелевшей и еще по-прежнему мускулистой руки остановил бой. — С мечом ты знаком, отрок, вот только с соображалкой у тебя покамест проблемы. Ты выше и тяжелее Вила. Определенно Вечный Круг тебя и силушкой не обделил. Тебе бы аккурат атаковать, давить своей мощью. А ты безропотно стоял и отбивался. Ну да ладно. Так ты вроде парень не промах, хороший боец одиночный может из тебя вырасти, а они ныне в цене. Посему, разумею я, в строй тебя загонять не будем. Пойдешь в смешанную пехоту.
Торстен радостно улыбнулся. Такое назначение пришлось ему по душе. Нынешний императорский легион включал три основных типа отрядов. Ядро составляла тяжелая пехота, имевшая совсем небольшие щиты, притороченные на руке, но зато изрядно одоспешенная и вооруженная длинными копьями.
Не менее многочисленная пехота старого образца гордилась богатой и славной историей, уходящей корнями еще к знаменитым легионам старой империи. Эти солдаты носили более легкие доспехи, но зато у каждого был большой щит. Оружие их по-прежнему состояло из коротких мечей и дротиков, а вот выполняемая ими роль разительно переменилась. Если раньше они были главной ударной силой, то теперь зачастую просто прикрывали фланги и не давали обойти с тыла. Этому способствовало развитие тяжелой конницы, против которой длинные копья были куда как сподручнее. Но по-прежнему пехота старого образца отличалась выучкой и маневренностью, позволявшими атаковать противника как сплошным фронтом, так и вклиниваться в разрывы строя, окружать с флангов и тыла, что являлось грозным оружием в руках умелых командиров.
