Джек на несколько секунд опустил веки, потом с явным усилием заставил себя снова открыть глаза.
— Давай обсудим это утром, принцесса, — прошептал он. — Я устал… я так устал… быть может, усталость и отчаяние завладели моими мыслями. Давай отложим до утра…
Голос его оборвался, голова упала на грудь, дыхание стало медленным, ясно свидетельствуя, что Джека сморил сон.
Робин не спала. В ней бурлил гнев, но она не могла дать ему волю. Джек верно служил их семье — ее отцу, затем ее сестре — еще до того, как Робин появилась на свет. Конечно же, он ошибается. Кому-то могло показаться, что англы побеждены, но Робин не собиралась преклонять колени перед своим дедом и молить его о прощении. У нее были другие планы.
Именно эти планы заставили девушку проснуться до рассвета и тихонько выбраться из дупла, оставив спящего Джека. Несколько мгновений Робин смотрела на него, думая, правильно ли поступает, и даже протянула руку, собираясь разбудить его. Но рука застыла в нескольких дюймах от плеча Джека. Джек не позволит ей сделать то, что она задумала.
И все же Робин чувствовала, что ей не следует уходить, не сказав ни слова или не оставив знака, свидетельствующего, что она не попала в плен, а покинула это место по собственной воле. Поэтому она воткнула в землю рядом с Джеком свой ставший ненужным серебряный гребень с янтарем — все равно она отрезала волосы…
* * *
Солнце уже давно встало, и воздух хорошо прогрелся. Робин пряталась в высокой траве и наблюдала за римской дорогой, ведущей из Ньюбери в Винчестер. На рассвете здесь проехал одинокий всадник, но Робин ожидала нескольких путников, или, еще лучше, обоз торговцев, тогда можно будет пристать к ним и затеряться среди людей. Чтобы облегчить себе задачу, девушка выбросила колчан, оставив при себе лишь стрелу с наконечником из слоновой кости. Теперь она была неудобно привязана к телу под туникой. Оперение Робин отломила — она не собиралась стрелять этой стрелой.
Когда заря уже сменилась ярким солнцем летнего дня, по дороге прошла небольшая процессия паломников в широкополых шляпах и с посохами. Их Робин также пропустила. Среди паломников она будет бросаться в глаза, как бурая поганка в корзине с мухоморами.
Следующая группа выглядела более многообещающей: будто целая деревня снялась с места и отправилась на ярмарку в Винчестер продавать плоды своих трудов. В группе было более тридцати человек, и мужчины, и женщины, с дюжиной ручных тележек и тремя повозками, которые тянули волы.
Робин вышла из-за деревьев, одергивая тунику и подтягивая штаны, как будто она отошла поискать место поукромнее и вот теперь возвращается обратно на дорогу.
Тридцать пар глаз с подозрением следили за ее приближением. Но когда путники увидели, что при ней нет ни меча, ни лука и что она не является предвестником появления оравы вооруженных разбойников, некоторые даже поприветствовали ее — неразборчиво, но дружелюбно.
Разговорившись по дороге с этими людьми, Робин выяснила, что все они — жители двух деревень. Девушка думала, что из-за ее норманнской внешности к ней отнесутся с подозрением, но если крестьяне и вправду что-то подозревали, то никак этого не показывали. Ближе к середине утра одна женщина даже пригласила Робин устроиться у нее на повозке, ссадив на время одну из своих внучек. Уставшая Робин с благодарностью приняла предложение.
Поначалу шли молча. Примерно через милю пути — все это время тишину нарушало лишь громыхание колес, скрип повозки да редкое фырканье волов — женщина обратилась к Робин с вопросом. Выговор крестьянки сложно было разобрать, но Робин поняла.
— Ты откуда, малый? Кто твой хозяин?
— Из Винчестера, — ответила Робин, радуясь, что ее, как она и надеялась, приняли за юношу. — Я свободный человек. Зовут меня… Вульф.
Женщина трижды кивнула, словно отчеканивая эти сведения в памяти.
— Я Элва, — представилась она. — Вдова. Мои сыновья — тоже свободные люди. Они держат надел от Генри Молине.
— А он хороший господин? — спросила Робин.
— Получше, чем тот, что был до него.
— У норманнов много плохих господ, — произнесла Робин. Она заметила, что женщина бросила взгляд на ее короткие волосы, и добавила: — Мой отец был англом, а мать — норманнкой.
— До сэра Генри нашим господином был англ. Когда стало известно, что он нашел свой конец при Сенлак-Хилл, мы плясали от радости.
Робин смерила крестьянку гневным взглядом и собралась спрыгнуть с повозки. Но женщина поймала ее за локоть.
— Я не имела в виду ничего дурного, парень. Что англские господа, что норманнские — мне без разницы. Все, больше ничего не скажу.
Робин опустилась на прежнее место. Они перестали разговаривать, но через некоторое время напряжение развеялось, и молчание сделалось дружелюбным.
Теперь Робин смотрела по сторонам, наслаждаясь свежим воздухом и солнечным светом. Ей уже несколько лет не доводилось выходить днем из леса. Сейчас она видела, что земля вокруг стала более процветающей, чем раньше. Больше овец на склонах холмов, больше крестьянских домов, и за дорогой явно хорошо следили.
Когда крестьяне остановились, чтобы восстановить силы и дать покой волам, пока солнце стоит в зените, Робин поблагодарила Элву, пожелала всего хорошего и пошла дальше. Телом она чувствовала себя отдохнувшей, но в уме теснились мысли, порожденные мирной дорогой, довольством крестьян и богатством окружающей земли. Девушка пыталась убедить себя, что за землей ухаживают, как за ягненком — кормят на убой, — но это противоречило и тому, что она видела, и тому, как вели себя люди.
Через милю ее взору предстал Винчестер — древняя столица королей Англии. Когда-то этот город был ее домом. Робин не видела его больше трех лет. Она думала, что Винчестер будет выглядеть так же, как прежде, ведь первые двенадцать лет ее жизни он не менялся. Но город стал другим, совсем другим. Робин остановилась на дороге и в изумлении уставилась на него.
Старый деревянный частокол исчез, сменившись куда более высокой белокаменной стеной, соединенной с тремя старыми и четырьмя новыми каменными сторожевыми башнями. Сначала Робин показалось, что от старого королевского дворца — чертога, размещенного на невысоком холме, — ничего не осталось, но потом она поняла, что старый дворец встроен в новый замок. Получилось укрепление, которое полностью господствовало бы над городом, если бы его не уравновешивало аббатство с колокольней, не столь воинственной, но не менее высокой. Аббатство тоже изрядно разрослось и изменилось с той поры, как Робин видела его в последний раз. Гарольд не благоволил последователям Христа Божьего Сына, а вот Вильям, говорят, оказывал его жрецам всяческий почет.
