Вал-Мала последовала за королями и принцами в безмолвие склепа. В былые времена ее замуровали бы в стену рядом с господином и повелителем — его собственность даже в вечности или тлении, — и при мысли об этом со дна ее души поднялся холодный и липкий страх.
Он лежал перед ней на своем последнем ложе, на спине. Ее страх мгновенно сменился торжествующим презрением, стоило ей вспомнить, что ему уже больше никогда в жизни не лежать перед ней вот так. Она склонилась, коснувшись его руки и прижавшись к ней губами в насмешливом ритуальном поцелуе скорби — и застыла, задохнувшись. Там была змея.
Она стояла прямо на груди ее мужа, ужасающе тонкая, золотисто-желтая, оплетенная кольцами замысловатого черного узора. Ее язычок, как крохотный язык черного пламени, плясал меж острых зубов.
Она была не в силах отдернуть ладонь. Она была не в силах закричать.
Она протянула змее руку, ожидая, когда острые иглы зубов вонзятся в нежную кожу и яд растечется по венам. Маленькая головка отдернулась, и она поняла, что настал последний миг ее жизни…
Молния! Казалось, молния ударила прямо сквозь крышу мавзолея в склеп. Но это был всего лишь отблеск факела на мече, причем не чьем-нибудь, а принца Орна, оказавшегося на долю секунды проворнее змеи и отрубившего ей голову.
Вал-Мала вытащила руку, точно из вязкой неподатливой глины, и потеряла сознание.
Могильная тишина взорвалась криками и руганью, быстро воспламенившими и толпу снаружи. Орн стер с меча кровавую слизь и невозмутимо вложил его обратно в ножны.
— Найдите главного каменщика, руководившего строительством склепа. Он у меня ответит на кое-какие вопросы.
Стражник бросился выполнять его приказание, а Орн махнул придворным дамам Вал-Малы, потом равнодушно перешагнул через ее обмякшее тело и вышел прочь.
То, что ей не пришлось пешком идти обратно по душным от назревающей грозы улицам, не стало для Вал-Малы утешением. Она лежала, точно посетившее ее мимолетное видение собственной смерти, а после обморока пришли боль, дурнота и страх. Вокруг нее засуетились врачи, и различным снадобьям и молитвам не было числа. Но выкидыша, которого так боялись, не произошло: она цеплялась за свое дитя с яростным и перепуганным упорством, и после того, как переполох немного улегся, не одному лекарю пришлось вопить под ударами хлыстов ее личной гвардии.
Она лежала в своей затемненной спальне под роскошным одеялом, расшитым рыжими солнцами и кремово-серебристыми лунами, и ее глаза пылали такой ненавистью, что, казалось, вот-вот выжгут весь мозг. Никогда прежде она не испытывала такого ужаса, и в будущем ей доведется испытать его всего лишь раз или два.
— Пришлите мне Ломандру, — велела она. Ломандра Заравийка, ее главная придворная дама, появилась в темной комнате подобно грациозному стройному призраку. — Я здесь, госпожа, — сказала она. — Я так рада, что вы теперь в безопасности.
— В безопасности, как же! Я чуть было не потеряла ребенка, будущего короля, дитя Редона. Мою единственную надежду на почести. Она хочет отнять ее у меня, она послала змею погубить моего сына.
— Кто, госпожа?
— Та тварь, которую Орн притащил сюда, чтобы меня позлить. В Степях поклоняются змее, анкире. Та ведьма, та дьяволица — я молилась, чтобы она сдохла. Клянусь, ей не жить.
— Мадам…
— Молчи. Это все, что тебе придется сделать. Ты отправишься во Дворец Мира.
— Мадам, я…
— Нет. Ты будешь делать то, что я говорю. Помни, я полностью доверяю тебе. Ты станешь прислуживать этой суке, а там посмотрим. Возьми-ка это.
Ломандра взглянула на протянутую руку королевы и увидела, что Вал-Мала предлагает ей кольцо с множеством драгоценных камней, очень красивое и дорогое. Казалось, она заколебалась, потом осторожно стянула его с пальца госпожи и надела на свой.
— Тебе идет, — шепнула Вал-Мала, тем самым обручая Ломандру со своими планами.
За окнами неистовствовали раскаты грома, носились по городу черные звери грозы, не утихавшей вот уже три дня.
После долгого дождя утренняя жара, обрушившаяся на сады Дворца Мира, была не столь яростной.
Глаза стражников метнулись в сторону. По аллее, обрамленной искусно подстриженными деревьями, шла женщина в золотых украшениях и черном придворном одеянии. Они узнали ее: то была главная дама королевы, Ломандра Заравийка. Она прошла мимо них, поднялась по ступеням из светлого мрамора, вступила на галерею.
Внутри ее ждала прохлада коридоров и мозаичные полы. В комнате сидела девушка с безжизненно висящими волосами, оттенок которых в точности повторял цвет самого редкого янтаря. Ее живот уже заметно увеличился, но остальное тело, казалось, ничуть не раздалось — наоборот, выглядело каким-то усохшим, точно вся ее плоть и вся ее суть сосредоточились в том месте, где росла новая жизнь, а остальное служило лишь оболочкой, простым обиталищем.
Ломандра остановилась. Она стояла совершенно неподвижно, и презрительная гордость Вал-Малы сквозила в каждой ее черточке, ибо сейчас она была точной копией своей госпожи.
— Меня послала к тебе моя госпожа, королева эм Дорфара и всего Виса, вдова лорда Редона, — сообщила она холодно, нанизывая титулы один за другим, как драгоценные жемчужины.
— Зачем?
Ее прямота ошеломила Ломандру, но лишь на миг.
— Чтобы служить тебе. Королева чтит дитя своего мужа.
Ашне'е повернулась и посмотрела на нее. «Что за жалкое существо!» — подумала Ломандра с безжалостным отвращением. Разве что глаза… Они тоже были янтарными и совершенно необыкновенными. Ломандра обнаружила, что смотрит в эту янтарную глубину, и быстро отвела взгляд, чувствуя себя до странности неловко.
— Сколько тебе осталось до родов?
— Не очень долго.
— Мне нужен точный срок. Насколько нам известно, женщины из Долины носят детей меньше, чем висы.
Ашне'е не ответила. Высокомерие Ломандры сгустилось в гнев. Она подошла к девушке вплотную, нависая над ней.
— Еще раз спрашиваю тебя: сколько времени осталось до рождения твоего ребенка?
Да, эти глаза были совершенно… Ломандра долго искала в памяти подходящее слово, но так и не нашла. Возможно, всего-навсего необычный цвет, не свойственный ее собственной расе, и заставлял их казаться столь… сверхъестественными. Тонкие сосуды на белках, словно тропки, вели к золотистым ободкам радужных оболочек, оканчиваясь в омутах зрачков. Эти зрачки начали расширяться, отвечая на ее взгляд. Казалось, они затягивают ее в бездонную кружащуюся тьму. И в этой бездне Ломандру охватил водоворот чужих эмоций — всеобъемлющий ужас, парализующий страх и нестерпимое страдание. Задыхаясь, она отпрянула и была вынуждена схватиться за кресло, чтобы не упасть.
