— С раннего, с раннего. — Егор усмехнулся. — Я-то знаю, что у тебя раннее утро в десять часов начинается.
— Ну, не в десять, — слабо возразил Ленька. — Часов в восемь.
— Да-да, — покивал Егор, — свежо предание… — Он снова запустил руку в конверт с фотографиями, достал еще одну, с Леной, взглянул мельком и подумал: Обязательно закажу отпечаток и для себя, — протянул фотографию Леньке. — А это отдай Лене.
Ленька снимок не взял.
— Сам и отдай. Мы с ней поцапались вчера.
— Серьезно? — поднял брови Егор.
— Ага. — Ленька поворочался на кровати, поскрипел пружинами, вздохнул. — Вдрызг.
— Из-за чего хоть? — сочувственно поинтересовался Егор.
Ленька опять на него покосился и ответил после некоторой паузы:
— Из-за тебя.
— А я-то тут при чем? — удивился Егор.
— Ни при чем, — сказал Ленька, снова уставившись в потолок.
— Фотографию я тебе все-таки оставлю, — сказал Егор, положив снимок Лены на стол рядом с ленькиным. — Теперь у тебя есть подходящий предлог с ней встретиться, есть возможность поговорить и помириться.
— Лучше бы ты ее не снимал, — сказал Ленька.
Детсадовские воспоминания Егора были скудны и отрывочны. Он не помнил, нравилось ли ему ходить в детский сад или не очень. Кажется, все-таки — не очень. Он не помнил ни детей, с которыми ходил в одну группу, ни воспитателей, за исключением, разумеется, Татьяны Георгиевны. Зато он очень хорошо помнил само здание детского сада: оно было одноэтажное, желтого цвета, с резным деревянным крылечком, а вокруг росли деревья, высоченные, до неба, сосны, — или тогда они просто казались такими?
Из настенных росписей в том детском саду Егор помнил только одну, да и то, пожалуй, только потому, что она запечатлелась на заднем плане групповой фотографии. На стене были нарисованы парни в красных косоворотках и широких штанах, в руках они держали балалайки и вроде как пели, а девушки с длинными косами, одетые в расшитые сарафаны, водили хороводы среди стилизованных, белых в черную полосочку, кудрявых берез.
Арт а ля рюсс, — с усмешкой подумал Егор, вспоминая сие панно. — Иван Екатеринович сидел под развесистой клюквой и пил самовар с варениками…
Он вспоминал все это, стоя в коридоре другого детского сада, того, в котором теперь работала заведующей его бывшая воспитательница, а ныне работодательница. На стене коридора, в промежутке между дверями двух групп поместился сюжет из сказки Репка, воспевающей преимущества коллективного труда над единоличным. Егор с первого взгляда определил примитивно-аляповатую манеру работников отдела промышленной эстетики моторного завода, а также он с уверенностью мог сказать из какой именно книжки была позаимствована иллюстрация, послужившая образцом для данной… хм… художественной работы.
В детском саду было время тихого часа, и из-за этой тишины и пустынности казалось, что здесь вообще никого нет.
— Что вам здесь нужно, молодой человек?
Неожиданно услышав за спиной строгимй сухой голос, Егор вздрогнул и обернулся. Дама внушительных размеров, на вид совершенно квадратная, и возраста, туманно определяемого за сорок, пристально взирала на Егора сквозь очки в тонкой металлической оправе. Очки, платье темных тонов, перманент — именно так в представлении Егора выглядели завхозы. Представление Егора было верным — по крайней мере, на этот раз.
— Я пришел к заведующей, к Татьяне Георгиевне, — сказал Егор, немного робея под суровым взглядом завхоза, и добавил несколько заискивающим тоном: — Насчет работы.
— Вы — Егор? — строго спросила дама.
— Да.
— Татьяна Георгиевна ждет вас в кабинете, — сказала дама. — Идите за мной. — И она величественно, как линкор, поплыла по коридору. Егор держался в кильватере.
Они поднялись на второй этаж, дама-завхоз довела Егора до нужной двери и первой вошла в кабинет заведующей.
— Татьяна Георгиевна, к вам пришел художник, — услышал задержавшийся в коридоре Егор. Войти он не мог — дверной проем был надежно блокирован дамой-завхозом.
— Пусть заходит, — сказала Татьяна Георгиевна.
Дама-завхоз посторонилась, и Егор вошел.
Кабинет заведующей был невелик, к тому же изрядно загроможден книжными шкафами, на полках которых, вместо книг, были расставлены пухлые папки скоросшивателей; возле окна стоял стол, за столом сидела Татьяна Георгиевна. Впрочем, когда широкая корма линкороподобной дамы-завхоза скрылась за дверью, в кабинете стало попросторнее.
— Добрый день, — сказал Егор.
— Здравствуй, Егор. — Татьяна Георгиевна отложтла в сторону какие-то бумаги, спросила: — Ну что, принес эскизы?
— Вообще-то, это не эскизы, — оговорился Егор, подходя к столу заведующей и раскладывая на нем яркие глянцевые снимки. — Но это даде лучше, чем эскизы, — нагляднее.
— Вот это не подойдет, — сразу же сказала Татьяна Георгиевна, отодвигая в сторону фотографию с изображением Гэндальфа и чудовищного Барлога на мосту Казад-Дум.
— Но почему? — спросил Егор, немного огорчившись. — По-моему, неплохо нарисовано.
— Нарисовано прекрасно, даже слишком, — сказала Татьяна Георгиевна, — поэтому я и отвергла эту картинку. Этот монстр, — она указала на Барлога гладким наманикюренным ногтем, — слишком страшен — дети будут его бояться. Ты, кажется, упускаешь из виду, что будешь рисовать для маленьких детей.
Егор кивнул.
— Понятно.
— И вот эта не подойдет. — Татьяна Георгиевна отвергла картину Пеленнорской битвы. — По той же самой причине.
— Выбирайте, решайте, что для вас подойдет. — Егор горестно вздохнул. — Заказчик всегда прав.
— Вот эта мне нравится. — Татьяна Георгиевна указала на Гэндальфа на вершине башни Ортханк и распростершего над магом крылья Великого Орла Гваихира, Повелителя ветров. Посмотрела-посмотрела и сказала с сомнением: — Хотя она тоже выглядит мрачновато.
— Выбирайте, — повторил Егор смиренно.
— А вот эта, пожалуй, подойдет. — Заведующая выбрала фотографию, где маленькая экспедиция — хоббиты, люди, гном, эльф и маг — брела по снежным склонам Карадраса.
Егор пожал плечами.
— Как скажете.
И еще были сюжеты: фейерверк на дне рождения Бильбо и Фродо — там Гэндальф стоял в окружении изумленных хоббитов, восторженно задравших головы к вечернему небу, где распускались дивные огненные цветы; веселая пирушка в гостях у Тома Бомбадила, где хоббиты и сам гостеприимный хозяин со своей красавицей женой сидели за широким деревянным столом, уставленным разнообразными яствами; совет у Элронда, где в просторном светлом зале эльфийского дворца эльфы и люди, хоббиты и гномы внимали словам Гэндальфа; наконец, самая масштабная картина — коронация Арагорна в крепости Минас Тирит.
