Пал Антич растерянно заморгал, сбитый с толку внезапной переменой темы разговора.
— Я… По отцу я слав, ваша светлость. Моя мать была из гаалов, но это не запрещает мне…
— В том-то всё дело! Шесть веков назад наши предки-славы пришли с востока и завоевали Западный Край. Они покорили много народов, в том числе и народ вашей матери. Но они не обратили покорённые народы в рабов, а предпочли жить с ними, как с равными. Там же, где рабство существовало, оно было отменено. Наши предки были свободолюбивыми людьми, превыше всего они ценили свободу — как свою, так и чужую, — и люто ненавидели неволю. — Стэн на секунду умолк и устремил на Пала Антича уничтожающий взгляд. — А вы что делаете, жалкий потомок великих пращуров? Возрождаете рабство, против которого боролись ваши предки — и славы, и гаалы! Неужто вы забыли, что сказано в Золотой Хартии: «Всякий человек в Империи есть свободен и может принадлежать токмо самому себе»?
— Но ведь император… — уже ради проформы пытался протестовать Пал Антич.
— Катитесь вы к чёрту… — Стэн лишь в последний момент сдержался, чтобы не добавить: «со своим императором». — Значит так. Не позже, чем через час, вы должны поднять паруса и покинуть порт, иначе ваше судно будет арестовано, а весь товар конфискован за неуплату пошлины. Можете отправляться куда угодно — хоть в Ибрию, хоть на северное побережье, хоть в Серединное море, а хоть и в саму преисподнюю, — мне безразлично. Наш разговор закончен, господин Антич. Вы свободны.
Стэн повернулся к нему спиной. Работорговец порывался было продолжить спор, но стражники, уже не церемонясь, оттеснили его от главного причала. Смирившись, наконец, с поражением, Пал Антич поплёлся к своей шлюпке; вслед ему сыпались насмешки и оскорбления.
— А вы здорово приструнили мерзавца! — одобрительно произнёс Иштван. — Мне понравилось, как вы говорили о наших предках.
Прищурившись, Стэн посмотрел на рейд. Шлюпки с «Князя Всевлада» и «Святой Илоны» уже готовились к возвращению на берег.
— Это всего лишь слова, — сказал он. — На самом деле наши предки не были столь трогательно великодушны к побеждённым… Впрочем, сейчас меня больше волнует не прошлое, а будущее. По правде говоря, мне глубоко плевать на чернолюдов. Если за грошовые побрякушки они продают друг друга в рабство, то так им и надо, они не заслуживают свободы. Но я категорически против их ввоза в Западный Край. Рабы — самая большая угроза для государства; они похуже, чем любые внешние враги. Именно рабы погубили Древнюю Империю — они же погубят и нашу, если мы вовремя не остановим работорговлю. Пока что чернолюды у нас диковинка, они дорого стоят, и покупают их лишь разжиревшие князья и жупаны — развлечения ради и для того, чтобы было чем хвастаться перед соседями. Но когда чернолюдов начнут ввозить тысячами и продавать по несколько динаров за душу; когда помещики станут сгонять со своих земель вольных крестьян и сажать на их место рабов, а оставшиеся без средств к существованию крестьяне целыми сёлами пойдут в лесные разбойники; когда в цехах и мануфактурах будут трудиться рабы, а толпы нищих, мающихся от безделья горожан будут бродить по улицам и выпрашивать у власть имущих хлеба и зрелищ… Вот тогда начнётся великая смута! — Стэн вздохнул. — Ну, ладно. Пока ещё не стемнело, я хочу побывать в часовне моей матушки. Вы, Иштван, дождитесь своих людей и ступайте с ними в замок. Я скоро вернусь, а вы тем временем потолкуйте с Волчеком. Вам есть что обсудить перед дальней дорогой.
— Да уж, ваша светлость, — кивнул Иштван. — Теперь нам нужно о многом поговорить. Боюсь, нас ожидает бессонная ночь.
«Меня тоже», — подумал Стэн, затем кликнул своего оруженосца и велел подать коня.
Часовня святой Илоны была воздвигнута на возвышенности у самого моря, откуда, как на ладони, обозревался вход в бухту. Девять лет назад здесь разыгралась драма, отголоски которой прогремели по всему Западному Краю и покрыли имя матери Стэна немеркнущей славой.
Сам Стэн не был свидетелем тех событий. Тогда он находился на севере Гаалосага, поскольку возникла реальная угроза массового вторжения с Сильтских островов (уже там Стэн получил известие, что его отец, князь Всевлад, погиб в Ютланне). Правившие островами колдуны-друиды, пользуясь тем, что Империя погрязла в войне с Норландом, возобновили морские набеги на северное побережье Гаалосага. Как оказалось впоследствии, это был лишь отвлекающий манёвр, и тогдашний земельный воевода слишком поздно разгадал коварный замысел друидов. В то самое время, когда почти все незанятые в норландской кампании войска были сосредоточены на севере, юго-запад Гаалосага остался практически незащищённым — и именно туда друиды направили свой главный удар, намереваясь в первую очередь захватить порт Мышкович. Их огромная армада, сделав большой крюк, успешно избежала внимания имперских дозорных и незамеченной вошла в воды Ибрийского моря.
Утром 11 червеца жители Мышковича увидели на горизонте множество парусов. Всякие сомнения относительно цели прибытия непрошеных гостей исчезли после того, как те без лишних церемоний потопили два сторожевых корабля и рыбацкую шхуну, которая ещё на рассвете вышла на промысел и не сумела уклониться от встречи с вражеской армадой. А когда наблюдатели по некоторым характерным признакам установили принадлежность приближавшихся кораблей к военному флоту друидов, в городе началась паника. Люди были наслышаны о жестокости островитян и знали, что пощады не будет никому. Мужчины сажали женщин, детей и стариков на лодки и баржи и отправляли их вверх по реке, а сами стали готовиться принять неравный бой; для этих целей комендант гарнизона реквизировал все находящиеся в порту торговые и рыболовные судна. Защитники города прекрасно понимали, что их поражение неминуемо, и мало кто доживёт до вечера — слишком уж велики были силы захватчиков. Но отступать они не собирались — нужно было выиграть время, хоть ненадолго задержать врага, чтобы известие о нападении друидов успело достичь ближайших замков и городов, чтобы престарелые родители, малые детишки, жёны и сёстры ушли как можно дальше вглубь страны и оказались в относительной безопасности. Мужчины Мышковича готовились дорого отдать свои жизни…
И тут вмешалась княгиня Илона, которая чуть раньше наотрез отказалась покинуть город вместе с другими женщинами. Своей властью она строго-настрого запретила кораблям покидать гавань до особого распоряжения, а сама, велев никому её не сопровождать, поднялась на возвышенность у моря, откуда был виден весь грозный флот друидов, который неумолимо приближался к берегу. Княгиня слыла человеком во всех отношениях незаурядным, и сведущие люди решили было, что она пытается определить наиболее выгодную диспозицию войск защитников города…
