— Учи меня! — оскорбился дракон. — Ну, давай, полезай. Эльф, подашь ему Аиллену, и поаккуратнее там. Через час вернусь. А ты в случае чего не стесняйся в магии. Кроши все, что движется. Что можешь, то и делай. Продержитесь часок.
— Возвращайся, — тихо попросил Милит. Дракон покосился на него.
— За тобой бы не стал, а вон за тем вернусь. Давай. Устраивай девушку, да поудобнее.
Милит поднял Лену очень бережно, но в голове все равно появилась Хиросима, а следом и Нагасаки. Лена закрыла глаза — и солнце было слишком ярким, и Мур сверкал и переливался, словно и в самое деле был сделан из золота, и вообще…
Рош…
Не ной, сказал, что вернусь за ним, значит, вернусь. Твой дружок двоих не удержит, чай, я не мерс и даже не жигуль. И самому держаться надо, и тебя. А оставлять его с полудохлым эльфом неразумно, оставлять надо того, кто может защититься. И других защитить. А тот верзила сможет. Не робкого десятка парень, силой не обижен, да еще и маг неслабый.
лена. он вернется. я знаю.
Ага. Вернусь. Не ради тебя, конечно, она вон переживает. И что только она в тебе нашла? Ни кожи ни рожи, а туда же — Аиллену охмурил.
— Готовы? Ну, держись покрепче, человек.
Он разбежался (свет вовсе померк) и взлетел, сделал круг над озером и неожиданно спикировал. Отчаянно взвизгнул Гару.
Не бойсь, подруга, это он со страху. Даже не помял. Я знаешь каким нежным быть могу? Что, так сильно голова болит? Бедняжка. Ладно. Я молчу.
Маркус склонился над ней, обнимая ее одной рукой и прижимая телом к каменной спине дракона. Второй рукой он вцепился в выступ гребня. Лена не чувствовала его страха. Если Маркус чего и боялся, только не этого безумного полета. Он боялся за нее, боялся сделать ей больно, боялся не удержать. Мур летел удивительно ровно, плавно взмахивая огромными крыльями. Скорее. Скорее. Тебе еще возвращаться.
Вернусь, вернусь. Привезу твоих дружков. Надо же, ар-дракона заставили ослом работать! Только на осла столько можно навьючить. Позорище-то!
Я боюсь за них.
Знаю.
Мур…
Не ной. Вернусь. И обещаю: если кто-то меня опередит, мало ему не покажется. Я от этого эльфийского рая оставлю выжженную землю. Или даже земли не оставлю. Можешь мне поверить. Пожгу пару городов, сами тебе этого злодея принесут. Мелко нарезанным и на блюде.
Что проку в мести.
В мести? Никакого. А вот возмездие — совсем не вредная штука. Ну вот. Снижаюсь. Потрясет.
Потрясло так, что очнулась Лена уже раздетая, в постели и в окружении эльфов. Маркус психовал поодаль.
— Нет, исцелять поздновато, — говорила Ариана. — Гарвин бы рискнул, а я не стану. Она и так поправится. Как думаешь, Кавен?
— Поправится. Голова болеть будет, ну так травами попоим. Ничего. Она девочка, в общем, здоровая, это пройдет. Владыка, ты согласен?
— Да. Я не вижу опасности для ее жизни. Аура нормальная, Искра хорошая.
Температура нормальная, живот мягкий, давление сто двадцать на восемьдесят. Консилиум окончен.
— Очнулась? — ласковые руки Арианы прикоснулись к ее щеке. — Ну и умница. Выпей-ка. Это очень неплохое лекарство. И чуточку магии в нем… Давай… Ну вот. А сейчас поспи.
— Шут…
— Дракон отправился за ними, — успокаивающе сказал Лиасс.
— Почему не пошел ты?
— Я не знаю, куда открывать проход.
Он мог полететь с драконом и открыть проход оттуда. И стало бы больше времени для спасения его собственного сына. Хоть на полчаса, но больше. Он не мог об этом не подумать, однако остался. Это видно было по синим глазам, по непроницаемому лицу, которые выражали только то, что хотел Лиасс. Сейчас он хотел показать свое беспокойство о ней и теплое отношение. На сына наплевать. На любимого внука наплевать. Главное — Аилена, козырная карта Владыки Лиасса, она же джокер. Какое место он отвел ей в своей заботе об эльфах? О всех эльфах — но не о сыне и внуке.
Я думал, что забыл, что такое страх, пока не увидел ее на руках у Проводника. Все насмарку. Все зря. И как сразу вспомнились все чувства прежних лет — и отчаяние, и ужас, и обреченность… Надежда умирает вместе с тем, кто ее приносит. Живи, Лена, только живи. Все неважно, все не важны, мир может рухнуть, эльфы погибнуть, люди погибнуть, только ты должна жить, если не ты…
Он не может в это верить. Циник Лиасс не может возлагать надежды на одного человека. На одну обыкновенную женщину, которой бог или кто-то еще отвесил сполна некой энергии. Силы. Даровать жизнь она еще способна, даже двумя способами, как оказалось, энергии (силы) много, это есть величина физическая (магическая), ею можно поделиться. Но каким образом от нее может зависеть надежда, абсолютно эфемерная штука? К тому же надежда неизвестно на что — об этом Лиасс боялся даже думать.
Мир может рухнуть, эльфы погибнуть, люди погибнуть, только шут должен жить. Только шут должен жить. Только шут.
— Владыка, дракон вернулся, — доложился черный эльф, — с ним остальные. Гарвин очень плох.
— Я побуду с ней, — предложил Маркус. — Вы идите… Там и правда… вы все можете понадобиться.
Эльфы переглянулись и согласно потянулись к двери. Лиасс уходил последним, Маркус попросил вслед, очень тихо:
— Спасите Гарвина.
Лиасс сделал вид, что не слышал, хотя не слышать не мог. У эльфов очень тонкий слух. Маркус придвинул стул к кровати, сел и взял руку Лены в свои. Он был очень подавлен.
— Ты и правда поспала бы. В таких случаях все сходятся в одном: покой и сон. Я тебе обещаю все рассказывать. Пусть эльфы врут, я знаю, что тебе врать нельзя. Если хочешь, я от шута ни на шаг не отойду. С тобой-то обязательно кто-то все время будет, а с мужчинами они не чикаются… оно и правильно, конечно, но хочешь, я ему сиделкой буду?
— Хочу.
— Буду. Ты не волнуйся, а? С ним все будет нормально. Сердцем чую — Милит правду говорит. Он сейчас иногда даже не знает: то ли он чувствует, то ли шут, у них жизни как-то перемешались. Милит спокойно говорит, что он поправится. Веришь?
Лена вспомнила обугленную кожу, и на глаза немедленно навернулись слезы. Маркус осторожно стер их пальцем, нагнулся и легонько поцеловал ее в щеку.
— Поспи, пожалуйста. Да и легче тебе будет, если глаза закроешь, не так голова станет болеть. Я знаю, со мной было такое, случалось, что били по голове. Отлежишься — и все. И о собаке не волнуйся, цел он, только с испугу под крыльцо забился и не вылезает. Хочешь, я его приведу?
— Я тебя люблю, Маркус. Ты самый лучший друг.
Он грустно улыбнулся.
