Это был не ритуал, скорее воззвание к духу, еще точнее – вызывание Существа, Власти, Силы, именуемой Калкру. И сам процесс, и жесты, его сопровождающие, были чрезвычайно любопытны. Отчетливо звучали архаические формы уйгурского языка. Многие слова я не понимал. Очевидно, они передавались от жреца к жрецу с глубокой древности. Даже равнодушный прихожанин счел бы их богохульными и проклятыми. Но я был слишком заинтересован, чтобы думать об этой стороне происходящего. У меня появилось то же странное чувство знакомого, какое я впервые ощутил при имени Калкру. Однако на этот раз я не испытывал отвращения. Я все воспринимал очень серьезно. Не знаю, связано ли это с объединенной волей двенадцати жрецов, которые не отрывали от меня взглядов.
Не стану повторять, передам только суть. Калкру – это Начало-без-Начала и он же – Конец-без-Конца. Он – Пустота без света и времени. Уничтожитель. Пожиратель жизни. Разрушитель. Растворяющий. Он не смерть – смерть лишь часть его. Он жив, очень активен, но его жизнь – это антитезис Жизни, как мы понимаем ее. Жизнь вторгается, тревожит бесконечное спокойствие Калкру. Боги и люди, животные и птицы, все существа, растения, вода и воздух, огонь, солнце, звезды, луна – все растворится в Нем, живом Ничто, если он этого захочет. Но пока пусть они существуют. К чему беспокоиться, если в конце концов все придет к Калкру? Пусть Калкру отступит, чтобы жизнь могла войти в пустыню и снова расцвести здесь. Пусть он касается лишь врагов своих верноподданных, так чтобы эти верноподданные снова были велики и могучи – свидетельство того, что Калкру есть Все во Всем. Ведь это всего лишь на мгновение вечности. Пусть Калкру проявит себя и возьмет то, что ему предлагают, как доказательство, что он услышал и согласился.
Там было еще много всего, но в этом суть. Ужасная молитва, но я не испытывал ужаса – тогда. Все повторили трижды, и я твердо усвоил свою роль. Верховный жрец провел еще одну репетицию и кивнул жрецу, который унес нашу одежду. Тот вышел и вернулся с одеждой, но не прежней. Он дал мне длинный белый плащ и пару сандалий. Я спросил, где моя одежда; старик сказал, что мне она больше не нужна, что отныне я буду одеваться, как подобает мне. Я сказал, что это хорошо, но я хотел бы иногда взглянуть и на свою старую одежду. Он согласился.
Меня отвели в другую комнату. На стенах висели поблекшие рваные шпалеры. На них изображались сцены охоты и войны. Здесь были также сидения странной формы, металлические, может быть, медные, но может, и золотые, широкий и низкий диван, в углу копья, лук и два меча, щит и бронзовый шлем в форме шапки. Все, включая ковер на полу, казалось очень древним. Здесь меня вымыли, побрили и подстригли мои длинные волосы – все это сопровождалось очистительным ритуалом, иногда просто поразительным.
После этого мне дали хлопковое белье, укрывшее меня с ног до шеи. Затем брюки, длинные, свободные, с широким поясом, связанные как будто из золотых нитей, непонятным образом приобретших мягкость шелка. Я с интересом заметил, что вся одежда тщательно заштопана и починена. Интересно, сколько столетий уже мертв человек, который первым надел ее? Затем последовала длинная, похожая на блузу рубашка из того же материала, на ноги я надел нечто похожее на котурны или высокие полусапоги, вышитые сложными, но изрядно постаревшими украшениями.
Старик снова надел мне на палец кольцо и отошел, восхищенно глядя на меня. Очевидно, он не замечал следов времени в моей одежде. Для него я был великолепной фигурой из прошлого.
– Так ты выглядел, когда наша раса была великой, – сказал он. – И скоро, когда вернется наше величие, мы вызовем тех, кто живет в Земле Теней.
– Что это за Земля Теней? – спросил я.
– Она далеко на востоке, за Большой Водой, – ответил он. – Но мы знаем, что они живут там, последователи Калкру, которые бежали, когда плодородная земля уйгуров из-за святотатства превратилась в пустыню. У них такая же чистая кровь, как и у тебя, Двайану, и среди их женщин ты найдешь себе пару. И когда мы уйдем, земля уйгуров снова будет населена людьми чистой крови.
Он неожиданно отошел, и младшие жрецы последовали за ним. У двери он обернулся.
– Жди здесь, – сказал он, – пока я не пришлю за тобой.
Я ждал около часу, рассматривая любопытное содержимое комнаты и развлекаясь фехтованием двумя мечами. Обернувшись, я увидел уйгурского офицера, он смотрел на меня от двери, его бледные глаза блестели.
– Клянусь Зардой! – сказал он. – Ты мог многое забыть, но не искусство владения мечом! Ты оставил нас воином и воином вернулся!
Он опустился на одно колено, склонил голову. «Прости, Двайану. Я послан за тобой. Пора идти».
Меня охватило возбуждение. Я притронулся мечом к плечу офицера. Тот принял это как обряд посвящения в рыцари. Мы прошли коридором, полным копьеносцев, и через порог дворца. Послышался громовой крик:
– Двайану!
Затем звуки труб, могучий раскат барабанов и звон цимбал.
Перед дворцом выстроился отряд всадников, их было не менее пятисот, копья их сверкали, к древкам были привязаны вымпелы. По краям площади виднелись толпы, стоявшие ровными рядами. Это были мужчины и женщины в древних одеяниях, таких же, как у меня. Многоцветные металлические нити их одеяния блестели на солнце. Они держали в руках флаги, флажки, вымпелы, древние, изорванные, со странными изображениями. В дальнем конце площади я разглядел старого жреца, он сидел на лошади и был одет в желтое. Рядом с ним его помощники. Над ними развевалось желтое знамя, и ветер развернул на нем изображение черного Кракена. А еще дальше сотни уйгуров теснились, чтобы взглянуть на меня. Я стоял, мигая от яркого света, и новый мощный крик смешался с громом барабанов.
«Король возвращается к своему народу», – сказал Барр. Что ж, очень похоже.
Меня подтолкнул мягкий нос. За мной стоял черный жеребец. Я сел на него. И проехал между рядами воинов и людей в старинной одежде; уйгурский офицер следом за мной. Все они, мужчины и женщины, были крупнее, чем уйгуры в среднем, у всех серо-голубые глаза. Я решил, что это дворяне, представители древних родов, те, в ком наиболее сильно сказывалась древняя кровь. На изорванных флагах символы их кланов. В глазах мужчин горело возбуждение. В глазах многих женщин – ужас.
Я подъехал к старому жрецу. Ряды всадников перед нами расступились. Мы рядом въехали в образовавшийся проход. Младшие жрецы последовали за нами. За ними – дворяне. Длинной линией по обе стороны кавалькады двигались уйгурские всадники – трубы ревели, барабаны били, цимбалы звенели.
