Канцлер Стейр, наоборот, по своему имиджу был романтик, комок нервов. Он самовыражался в жестах, принимая внезапные и противоречивые позы: то откинет назад голову во вдохновенном порыве, то вдруг поникнет, волосы свесятся на лицо…
Алоиз Стейр — бессмертный и прекрасный, за пятьсот лет уже привыкший к бессмертию и к красоте, как к своей обыденности, — захотел поговорить с иномирцами сам. Их привели. Парень, разумеется, русый и с серыми глазами — плебей. Зато соломенные волосы и ярко-зеленые глаза Ярвенны Стейр даже одобрил: "Стильно!".
— Прошу, — Стейр махнул рукой на два кресла, и сам, не дожидаясь, опустился в третье. — Добро пожаловать на Землю Горящих Трав.
Когда пленников ввели в кабинет, они первым делом бросились друг к другу. Но Стейр не дал им сказать ни слова, приказав сесть, и они подчинились, едва успев обняться.
— Что? — Стейр откинулся в кресле. — Напугали вас мои ребята? Они сами чуть в штаны не наложили, когда поступил сигнал… Ну, вы тоже виноваты. Материализовались невесть откуда посреди улицы, всполошили законопослушных граждан, — засмеялся он.
Он ждал, что чужие хотя бы улыбнутся, но парень смотрел все так же хмуро и напряженно, а девушка — с удивлением. Их предупредили, что с ними будет говорить сам канцлер. Видимо, не ожидали такой простоты?
— А что прикажете делать? — Стейр передернул плечами. — Хороши бы мы были, если бы сидели на заднице во время вторжения из иных миров! Вдруг вы там взрывчатку закладывали. Ну и понятно, полиция встала на уши. Бережет, понимаете ли, покой!
Коробочка-переводчик лежала посреди стола между Сеславином, Ярвенной и канцлером. Она переводила каждую реплику, очень схоже воспроизводя голос и интонации того, кто ее произнес.
Стейр нажал на кнопку в подлокотнике кресла, вошел слуга с тремя бокалами, бутылкой коньяка и бутербродами. Стейр отпустил его небрежным жестом и собственноручно разлил коньяк.
— Не стесняйтесь, — кивнул он гостям. — Я хочу поговорить о вас. Как вам у нас нравится?
— Спасибо, не очень, — твердо сказала Ярвенна. — Нам не дают видеться. Мне кажется, что Сеславин болен. Мы совсем отрезаны от внешнего мира. Нам никто не отвечает на вопросы, а мы ведь тоже хотим знать, куда попали.
Сеславин после допросов под «х-2а» и объявленной голодовки выглядел не больным, а будто бы опустившимся. Лицо у него посерело, под глазами залегли тени, и взгляд казался тусклым. Ярвенна печально рассматривала его.
— Просто скажите, что вы от нас хотите, канцлер? — в упор спросил Стейра Сеславин.
Канцлера покоробил его тон равного.
— Пейте коньяк, это не так вредно, как говорят, — он сделал вид, что не обращает внимания на иномирца. — И я буду задавать вам вопросы.
— Я не хочу алкоголь, — ответила Ярвенна.
— Религиозные запреты, табу? Точно так же, как на секс? — Стейр быстро опрокинул бокал и налил себе еще. — Здоровая и целомудренная раса!.. И вы не выпьете? — обратился он к Сеславину. — Ну да ладно, перейдем к делу. Я, собственно, тут с утра пораньше хотел о высоком, — канцлер усмехнулся. — Вы говорите, что веры в высшее существо у вас нет? Я правильно понял: для вас нет ни светлых, ни темных надмировых сил, а низшие божества, если судить по вашим мифам, слились с человечеством? Как там… нимфы и титаны — все дружно роднятся со смертными?
— Все так, — подтвердила Ярвенна.
— И вы теперь сами по себе, одни-одинешеньки? Праздник непослушания? — насмешливо сказал канцлер. — Никто не оставит без сладкого, никто не поставит в угол?
Ярвенна заметила:
— Вы тоже не похожи на человека, которого кто-то может поставить в угол.
Стейр помолчал.
— Потому что я сам — доверенное лицо высших сил, — наконец ответил он. — Для этого мира. Меня оставили присмотреть за детишками, чтобы они не поубивали друг друга. А кто присматривает за вами? Как вы живете без ориентации на высший суд, на высший вселенский принцип?
— Которые олицетворяете вы, как доверенное лицо высших сил? — глухо уронил Сеславин.
— Безусловно, — холодно сказал Стейр. — Я охраняю покой и безопасность доверившихся мне миллионов людей, я за них отвечаю перед своей совестью.
— Вы что, сильнее и лучше миллионов людей, что отвечаете за них? — резко спросил иномирец.
— Представь себе, — высокомерно ответил канцлер. — Я бессмертен, у меня огромный опыт управления людьми. Мне присущи сострадательность, острое неприятие несправедливости, тонкое понимание нравственных ценностей. Конечно, я несовершенен. Но уж всяко выше ваших миллионов уже потому, что каждый из них живет для себя, а от любого моего шага зависит судьба их всех, — и я тяну эту лямку.
— Никто не заслуживает того, чтобы от его шага зависели судьбы миллионов! — оборвал Сеславин, возмущенный так, будто Стейр задел что-то глубоко дорогое ему.
Из-за того что канцлер выглядел совсем юношей, Сеславину трудно было сдержаться, чтобы не заговорить с ним, как с зарвавшимся ровесником.
— А у вас люди независимы? Хотел бы я знать, у вас там как, по улице можно пройти, не наступив в лужу крови или не переступив через труп? — скривился Стейр.
— Почему трупы? — не поняла Ярвенна.
— Ну, как почему? Государство не защищает граждан и не принуждает к порядку. Оно не занимается устройством и охраной жизни, а занимается, видимо, переброской желающих в иные миры. Высший принцип в душе тоже не работает — ведь никакого почтения к надчеловеческим силам, назовем их так, у вас нет. Вы считаете, что вы одни, и никто не стоит над вами, призывая вас к добру. Стало быть, можно грабить, убивать, насиловать? И в самом деле, праздник непослушания. Кроме того, представляю, как пусто в душе у людей, отвергших веру в высший вселенский принцип. Ничего святого для вас просто быть не может, ни надежды на будущее, ни опоры в настоящем, ни критерия для оценки своих и чужих поступков. Видимо, веру в высшее начало вам заменяет гуманизм?
— Да, — ответил Сеславин.
— Сдается мне, вам хорошо промыли мозги, — презрительно и убежденно подвел итог Стейр.
Канцлер требовал от Армилла все новых и новых отчетов.
Стейр пытался предвидеть, какой ответ последует со стороны Обитаемого мира на то, что он удерживает у себя его посланников.
Место в городе, где из воздуха появились иномирцы, было огорожено и объявлено запретной зоной. Там стояла охрана, велось наблюдение. Попытка вторжения вызвала бы жестокий отпор со стороны внутренних войск. Вступить в переговоры с правительством «соседей» Стейр был готов, но не собирался возвращать пленников, пока не узнает как можно больше об Обитаемом мире.
