Девушка постоянно твердила себе, что не одинока в страданиях. Нападение плутократов стоило гибели и увечий многим и многим… Потребовалось более двух дней на то, чтобы похоронить всех погибших; кроме того, было очевидно, что многие раненые не проживут и недели. По ночам, прерывая мучительный и неглубокий сон Гэлис, в темное небо Кидана уносились вопли и скорбные стенания тех, кто потерял близких в страшной битве.
Иногда стратег спрашивала себя: а могла ли она справиться со своей утратой быстрее, выживи принц? Да, наверняка всем стало бы от этого немного легче…
Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен возглавлял экспедицию, отправившуюся из далекой Хамилайской империи в Новую Землю для основания поселения в таинственном Кидане, который к тому времени — благодаря помощи и поддержке королевства Ривальд, вечного врага Хамилая, — был захвачен плутократами. Среди участников экспедиции находились и Гэлис с Китайрой; кроме того, в ее составе был Полома Мальвара, бывший префект Кидана, возвращавшийся из ссылки.
Руководство походом являлось всего лишь предлогом для того, чтобы отдалить Мэддина от двора его кузины, императрицы Лерены Кевлерен. Причиной немилости послужила любовная связь принца с простолюдинкой и появление на свет их общего ребенка. Впрочем, и мать, и дитя погибли во время путешествия по Бушующему морю, что лишь добавило некой пикантности к смерти самого Мэддина.
Гэлис осторожно поднялась с пола, стараясь не перевернуть стопки уже просмотренных бумаг Китайры, и подошла к узкому окну, выходящему на северную сторону крепости. В лучах послеполуденного солнца Кархей, самый северный из трех островов, на которых стоял Кидан, походил на нефритовую слезинку. Воды реки Фрей, омывавшей остров, казались золотыми. Именно на Кархее поселенцы из Хамилая обрели новый дом, построив хижины и проложив дороги.
Гэлис различила очертания Херриса, самого большого из островов. Именно там располагались дома коренных жителей. Рядом находился Длинный мост. Он объединял две разделенные пополам Седловиной части Херриса. Несколько киданцев подобно Гэлис смотрели на север, наблюдая за работой пришельцев.
Наверное, они считают нас завоевателями, подумала девушка. Все же мы пришли без приглашения, пусть даже и освободили их от гнета плутократов и их ривальдийских покровителей… Интересно, а как бы она себя чувствовала на их месте? Наверное, была бы крайне возмущена.
Подобная мысль странным образом всколыхнула разум Гэлис. Она понимала, что частично это объясняется зыбкостью очертаний будущего — и не только ее собственного, но и всех колонистов из Хамилая. Гэлис сказала себе, что единственной возможностью преодолеть сложившуюся неопределенность являлись четкое планирование и постоянная работа для достижения поставленных целей. Но битва за город, отнявшая у девушки все, чем она жила, сделала ее бесчувственной к дням и неделям, ожидавшим впереди. Будущее перестало волновать.
С глубоким разочарованием Гэлис Валера поняла, что жизнь без Китайры не имеет для нее никакого смысла.
Стратег еще раз окинула взглядом город и дала себе обещание постараться жить для всех тех людей, кто даже сейчас занимался тяжким трудом, починяя поврежденную в битве стену. Просыпаясь каждое утро, они находили в себе силы и мужество прожить новый день ради других — тех, кто не увидит более ни одного рассвета. Гэлис представила себе, как будет выглядеть Кидан через десять-двадцать лет: благоустроенный порт, мосты, соединившие все три острова, паровые суда, отправляющиеся от причалов в отдаленные уголки Новой Земли… В своих грезах девушка видела жителей Кидана и Хамилая, трудившихся рука об руку и позабывших о прошлых разногласиях.
Я сделаю это ради Кидана, сказала она себе. Ради бедного Мэддина — и других павших.
Я сделаю это в память о Китайре…
У Гэлис ком стал в горле. Ей показалось, что прошлое возвратилось, что они с Китайрой снова вместе. Она отмахнулась от этой иллюзии, уставившись в холодную каменную стену комнаты, ставшей последним пристанищем ее подруги. По полу торопливо прошуршал жук, которого стратег машинально раздавила ногой. Бумаги ее возлюбленной валялись по всей комнате: их можно было обнаружить под столом, стульями, между посудой, даже в дорожном сундуке Китайры.
Я была ее возлюбленной, сказала она про себя.
Затем повторила вслух:
— Я была ее возлюбленной. Она принадлежала мне, а я — ей…
Более трезвомыслящая часть разума напомнила ей, что Китайра не стала жертвой обыкновенного нападения. Нет, смерть ее не была заурядной. Гэлис понимала, что здесь не обошлось без Сефида. Но оставались вопросы: как, за что… и кто именно Обладал им. Вряд ли ответы будут найдены. Стратег знала, что не остановится в своих поисках.
Она не могла смириться с тем, что Китайра умерла без всякой на то причины.
Внезапно, совершенно неожиданно для себя, девушка вспомнила голубое сияние, исходившее из этой самой комнаты в тот момент, когда она стояла на восточной стене. Когда же это произошло? Вчера? Позавчера?…
Чем было вызвано сияние? Оно возникает в результате воздействия Сефида, Гэлис была уверена в этом… по крайней мере, иначе объяснить увиденное невозможно. Но было ли сияние вызвано присутствием постороннего в покоях, или же это остаточное явление воздействия той силы, которая убила Китайру?
Плечи Гэлис опустились: столько вопросов без ответов… Тяжело вздохнув, она нагнулась к сундуку. Замки легко подались, крышка откинулась назад. На самом верху лежало великолепное красное платье — то самое, которое Китайра надела всего лишь раз, специально для Гэлис, когда они встречались с императрицей Лереной.
— О-о!..
Девушка нежно дотронулась до платья. Поколебавшись, достала его, осторожно положила на единственную имевшуюся в комнате походную кровать и вновь бросилась к сундуку. Коробочки, шарфики, украшения… Небольшая баночка с хной. Пакетик с голубой краской. Еще книги. Нижнее белье. Щетки для волос, одна со сломанной черепаховой ручкой. Зеркальце с отслаивающимся серебряным покрытием. Детская игрушка — тряпичный котенок, запрятанный между аккуратно сложенными шерстяными чулками и парой мягких туфель…
Давняя любовь Китайры, догадалась Гэлис и достала игрушку. Поднеся ее к носу, она ощутила запах погибшей подруги.
Еще минута — и самообладание покинет меня.
Ей хотелось заплакать, завыть от боли, переполнявшей сердце…
Неожиданно в сундуке ярко засветилось нечто, спрятанное под тряпичным зверьком. Гэлис присмотрелась внимательнее.
