Полома впервые испробовал на себе действие Сефида, причем вызванного именно принесением в жертву Избранного…
Позади строя солдат он заметил Кевлерена, схватившего за шею женщину, которая шла рядом с ним. Поначалу префект не понял, что происходит, но внезапно глаза женщины закатились, а сквозь пальцы Кевлерена просочилась кровь. Тело Мальвары ощутило волну сильного холода; вокруг разлилась невидимая, но явственная сила. Все металлические предметы заполыхали голубым огнем. Стена воздуха между солдатами противника и приближавшимися ополченцами заметно задрожала. Холод сменила волна сильнейшего жара. У префекта захватило дух: на том месте, где минуту назад двигались ополченцы, колыхалось голубоватое пламя.
Полома почувствовал легкое головокружение. Он прикрыл глаза, и воспоминания потихоньку отпустили.
Кидан всегда был насыщен радостью и счастьем: теперь же его переполняли горе и боль событий недавнего прошлого.
Началось деление на своих и чужих.
Мальвара надеялся, что избавление от плутократов и их сподвижников поможет залечить раны Кидана. Но уже сейчас намечалось четкое разделение горожан на исконно проживавших на этой территории и колонистов, недавно пришедших из Хамилая. Префект подумал о смерти принца Мэддина Кевлерена, ставшей искренним горем для него самого. Однако несчастье должно разрядить сложившуюся обстановку, потому что хамилайцы остались без очевидного и абсолютного лидера, которому были беззаветно преданы.
Закончив восстановление стены после битвы, большинство хамилайцев поселились на острове Кархей. Примерно в это же время почти все коренные киданцы перебрались на Херрис, пытаясь приспособиться к новой жизни. Обитатели двух островов общались друг с другом лишь в случае крайней необходимости. Четкое деление на группы усиливалось природной недоверчивостью и стремлением находиться рядом с себе подобными. Среди советников уже ходили слухи о том, что некоторые киданцы, возмущенные количеством пролитой крови при изгнании плутократов и их союзников из Ривальда, считали, что попали в новую зависимость от иноземцев. Только на сей раз иноземцы были гораздо лучше вооружены и обучены.
Следовало заметить, что только хамилайцы имели по-настоящему профессиональную армию, и именно их солдаты занимали Цитадель, охраняя ее стены. Это служило киданцам постоянным напоминанием о собственном приниженном положении.
Полома тяжело вздохнул. Он знал, что подобного разделения следовало ожидать. Ни одна из групп не имела выбора в сложившейся ситуации: колонисты бежали из хамилайских тюрем и работных домов, а коренные обитатели этих мест подвергались нападениям, изгонялись из домов и запугивались иностранными наемниками и обезумевшими от власти плутократами.
Мальвара услышал звук шагов и поднял глаза, чтобы увидеть Гэлис Валеру и Гоша Линседда, двух новых друзей, прибывших из-за моря. Их дружба выдержала самые тяжкие испытания и являлась одним из немногих хороших событий, случившихся с Поломой за последние два года.
— Спасибо, что пришли, — тихо сказал префект.
— Это особый случай, — просто ответила Гэлис.
— Первый созыв настоящего городского Великого совета со времени переворота плутократов, — пояснил Гош. — Важное событие для обоих наших народов.
В груди у Поломы защемило, стало тяжело дышать. Он знал, что Гош не имел в виду ничего дурного. Боже, солдаты всегда хотят как лучше, но получается-то все наоборот…
Префект обернулся, чтобы посмотреть, услышали его соратники предыдущую фразу или нет. К облегчению Мальвары, все они усердно игнорировали присутствие колонистов — как и его самого.
— Для всего нашего народа, — мягко поправила Линседда Гэлис.
Полковник растерянно посмотрел на девушку.
— Но ведь именно это…
Он припомнил свои слова и умолк.
— Да, мне нужно лучше выбирать выражения, — произнес Гош после паузы.
— Сейчас мы — единый народ, — добавила Гэлис. — Если же сами этого не понимаем и не принимаем, то что говорить об остальных…
— Только вместе мы можем справиться с возникшими трудностями, — добавил Полома, удивляясь тому, сколько времени прошло, прежде чем взошли ростки вражды.
— Положение будет лишь ухудшаться, если мы не разрешим ситуацию и не начнем все с чистого листа.
Мальвара глубоко вздохнул. Столько дел, столько работы, а дни проходят впустую. Необходимо с толком использовать время, выигранное в результате победы над плутократами.
— Нам пора, — сказал он, понимая, как неуверенно звучит его голос.
* * *
Здание Ассамблеи представляло собой обыкновенное одноэтажное строение: в этом заключался намек на то, что все члены совета равны между собой. Советники располагались на одинаковых по высоте стульях вокруг овального стола. Они были окружены несколькими ярусами галереи, откуда взирали любопытные граждане города.
Должность Поломы была чисто формальной — за исключением случаев, когда мнения собравшихся расходились. Тогда его голос являлся решающим. Неофициально же, по мнению обыкновенных жителей Кидана, глава префектуры считался руководителем города и обладал огромным влиянием. Он мог менять направление спора и задавать тон всему заседанию совета.
В здании Ассамблеи привилегированное положение префекта подчеркивалось лишь наличием у него особого кресла, установленного прямо под огромным окном в потолке, что делало утренние заседания в зимние месяцы более приятными.
Гэлис, находясь на одном из ярусов галереи, наблюдала за тем, как советники занимали свои места. Они были великолепны — все в ярких штанах и туниках и все издалека походили на огромных птиц. Их темные невозмутимые лица показались стратегу какими-то особенно благородными, терпеливыми и мудрыми.
Некоторые советники входили в состав Ассамблеи и в период правления плутократов, а кое-кто заседал еще со времен, предшествовавших изгнанию Поломы. Стратегу показалось, что по тому, как оценивали друг друга государственные мужи, можно определить, на какие группы в парламенте они разобьются. Мальваре в данной ситуации оставалось только посочувствовать.
Гэлис все еще размышляла, а Полома уже откашлялся и начал свою речь. Несмотря на то, что девушка знала по-кидански всего несколько слов, она не сомневалась, что сможет уловить смысл сказанного — хотя бы по интонации. Однако Полома говорил довольно монотонно, и Гэлис поймала себя на мысли, что ее внимание рассеивается.
И снова нахлынули воспоминания о Китайре.
Стратег рассеянно сунула руку в карман и извлекла оттуда фамильную цепь, найденную в сундуке. Надо сказать, что сам факт находки поверг ее в крайнее изумление. Подобные вещи давались Кевлеренам в детстве для проверки их способностей к Сефиду. Хотя Китайра являлась грамматистом и всю свою жизнь изучала Сефид, это не давало ей права иметь родовую реликвию Кевлеренов.
