— Зовемся Спасателями, — вставил Рокки. Гайка улыбнулась.
— Конечно, мы маленькие, — она развела лапками, — Но и мы можем многим помочь.
Рокфор шагнул вперед.
— Трое наших друзей потерялись во льдах Северного Океана. Мы их искали, нашли торчавшую из айсберга каменную стену и подумали, что они там.
Гайка тяжело вздохнула.
— Наша… Летучая колесница сгорела, мы едва не погибли. Отправились к руинам пешком, но лед треснул. Дальнейшее ты знаешь, добрый Снорри.
Конь весело всхрапнул, обдав мышку теплым воздухом.
— Я знаю только, что вы первые смертные, способные видеть валькирий, — заметил он серьезно. — Живые ни разу не попадали в Асгард на моей памяти, а я помню многое… — Снорри легонько покачал головой. — Мне ведь более девяти сотен веков, пушистики — я один из древнейших.
— Девяносто тысяч лет?! — переспросила Гайка. У Рокки отвисла челюсть.
Конь кивнул.
— Смертные не догадываются, но мы, боги, возникаем одновременно с появлением разума и точно так же развиваемся вместе с ним. Едва у первых обезьян в Мидгарде появилась фантазия, они стали придумывать сказочных существ — а это, скажу по секрету, в других измерениях имеет последствия, — Снорри весело фыркнул. — Вот так мы и рождаемся, пушистики. Но чем быстрее развивается разум, чем меньше остается непознанного, тем реже смертные о нас вспоминают — и день, когда последний из разумных перестанет в нас верить, мы зовем Рагнароком…
Он вздохнул и перебрал ушами.
— Такие, как я, сказочные звери — самые древние. Мы родились раньше всех, и смертные, придумавшие нас, в те времена сами немногим от зверей отличались. Поэтому… — Снорри подмигнул Гаечке, — …у нас, увы, и сил меньше, чем у других богов. Творцам просто не хватало фантазии.
— Потрясающе! — прошептала Гаечка, моргая от изумления. Конь фыркнул.
— Кому как, пушистик, кому как… Следом за нами в мир явились чудовища. Вроде Ниддхёгга. А далее, для борьбы с ними, стали придумывать богов, богам нужен был транспорт, тут-то о нас и вспомнили, — жеребец прянул ушами. — Одно за другим, другое за третьим… Последние столетия я ношу валькирий.
Снорри легонько заржал.
— Тоже, в некотором роде, спасателей. И уже много веков безработных.
Гайка содрогнулась.
— Мне очень жаль… — сказала тихо. Конь встряхнулся.
— Ничего, до Рагнарока еще куча времени — глядишь, и прорвемся, — заметил он бодро.
— Но неужели все, что люди воображают, возникает в вашей реальности?! — изумленно спросила Гаечка.
Снорри весело ткнул ее носом, чуть не сбив с ног.
— Конечно, нет. Для воплощения фантазии в материю, необходимо, чтобы большое число разумных — людей или других, без разницы — не просто мечтало, а действительно верило, что объект их мечты реален. Это как-то связано с работой мозга; все, что разумный видит глазами, создает особые энергетические волны…
— Да! — выдохнула Гаечка. — Понимаю! Обратная связь! Если мозг убежден, что некий объект существует — он будет излучать такие же волны, как если бы видел его в реальности!
— Вот-вот, — конь грустно улыбнулся. — А наше измерение очень чувствительно к этим волнам. Викинги, скажем: даже в самой глубине души они ничуть не сомневались, что после смерти за ними явятся валькирии и проводят в Вальхаллу…
Жеребец расправил громадные крылья, отразив в них золотой блеск Чертога. Вздохнул и тихо добавил: — Точно так же, девяносто тысяч лет назад, пещерные люди были уверены, что где-то живут крылатые кони.
— О-бал-деть, — медленно произнес Рокфор. — Все. Баста. Больше я никогда и ничему удивляться не смогу.
Он сел на хвост и принялся остервенело чесать за ухом. Гаечка, также потрясенная, молча глядела на Снорри. А тот, легонько фыркнув, поднял голову и расправил мускулистую грудь, с шумом втянув в себя воздух.
— Ну, пушистики, теперь признавайтесь: каким образом увидели нас с Гудрун? — спросил конь.
Рокфор и Гайка переглянулись.
— Как увидели — представления не имеем, — буркнул силач. — Мы тонули, уже почти сгинули, и вдруг — свет, пегасы, валькирии…
— Я не пегас! — обиделся Снорри.
— А?! — Рокфор моргнул. — Э… А… Ясно.
— Пегасом в одной старой саге звали говорящего крылатого жеребца, — ласково объяснила Гайка — Вот имя ко всем крылатым лошадкам и пристало.
— Я того Пегаса знаю лично, — гневно отозвался конь. — Никакой он не жеребец! Он осел! Это чертов Локи его заколдовал под жеребца, чтобы над Персеем поиздеваться!
— Заколдовал? — переспросила Гаечка.
— Ну да! — Снорри сокрушенно покачал головой. — Смертные видят, как Персей на крылатом коне скачет, а все боги от хохота трясутся, потому что он на осле, да еще и задом-наперед. Локи героев ненавидит. Он вообще всех ненавидит, но героев особенно…
Рокфор хмыкнул, но смолчал. Златоволосая мышь помахала лапкой, чтобы привлечь внимание.
— Снорри, ты можешь отнести нас домой, в Мидгард? — попросила Гаечка. — Наши друзья в беде.
Конь с сожалением вздохнул.
— Прости. Без валькирий мы между мирами летать не умеем. А Гудрун не попросишь, она мышей боится сильнее, чем Фенрира и Хель вместе взятых.
— Мы догадались, — буркнул Рокфор. Гайка бросила на него грозный взгляд:
— А есть еще кто-нибудь, способный помочь?
Снорри задумался.
— Третье и более молодые поколения богов, вроде Олимпийцев или местных Асов, легко перемещаются по мирам, но в последние века богам строго запрещено пересекать чужие мифологические пространства. Да и не советую к человекообразным за помощью идти… А из нашего брата — пожалуй, только Слейпнир, конь самого Одина. Ну, и Фенрир, конечно.
— Что за Фенрир? — немедленно спросил Рокки. Снорри и Гаечка разом на него уставились.
— Да-а… — конь фыркнул. — Так, один милый волчонок.
— Он сын Локи, и в день Рагнарока проглотит Солнце, погрузив мир во тьму, а затем загрызет Одина, повелителя Асгарда, — объяснила Гайка.
— Сын Локи? — переспросил Рокфор. — Волк?!
Жеребец весело заржал.
— Не знал? — спросил невинно. — Локи и не на такое способен. Фенриру он, хотя бы, отец, а вот Слейпниру — мать…
— А-а?! — Рокки моргнул. Снорри с фырканьем дернул хвостом.
— Я отца Слейпнира, могучего жеребца Свадильфьяри, хорошо знаю. Так вот, с его слов, после Локи ему любая кобылица казалась просто…
— Стоп! — вскрикнула Гаечка, покраснев от смущения. Рокфор озадачено потер затылок.
— Ничего не понимаю.
— Бывает, — с иронией отозвался конь. — Здесь вам не Мидгард.
Гайка решительно шагнула вперед:
— Снорри, мы сможем уговорить Слейпнира отнести нас домой?
