Артем Болотин - Мечта на обломках

Я удивленно посмотрел на него и подобрался поближе. Пустота.

Я провел по ней рукой, и увидел, что она исчезла за странной, серой пеленой, словно за каким-то покрывалом. Я тяжело вздохнул, и сделал шаг в нее.

Моему взору открылся тот самый храм, в котором я был раньше. В нем все осталось, как и прежде, вот только дневник теперь лежал в другом месте. Я подошел к каменному алтарю и взял тетрадь в руки:

"…Все рушится. Храмы, города. Люди исчезают, охваченные паникой. Горы иссекают трещины, рвут их изнутри, и они рушатся в небытие. Раскрывают свои черные пасти бездны, высыхают реки, озера и океаны. Солнце, вечно яркое, золотое — гаснет. Пропадает тепло, и наступает холод первозданной пустоты.

А я только стою и смотрю. Смотрю, как все гибнет. А что мне остается делать? Я ведь, даже не знаю, что происходит. Огромная стена пустоты, той самой, из которой я когда-то создал свой Мир, снова ожила, и нещадно поедает все. День за днем. Шаг за шагом.

Мой дикий страх исчез, но вместо него явилось странное безразличие, апатия и даже обида. Я уже не бежал. Я стоял и прямо смотрел на надвигающуюся черную волну, изредка делая шаг или два назад…"

"…Больше ничего нет. Просто исчезло, растворилось в том, из чего было создано. Ничего не осталось. Кроме этого Храма. Даже не знаю почему. Он был всегда. Наверное потому, что он не пустота, хоть именно таким, обычным пятном мрака, как и все остальное, я его и видел, до тех пор, пока не оказался в нем. Мне просто не осталось места бежать — теперь я заперт в нем. И вроде бы — все, можно уходить, рвать на части рукопись, но воли не хватает, а может быть, страшно лишится даже этого единственного кусочка фантазии, в котором можно побыть хоть ненадолго. Я возвращаюсь сюда снова и снова, беру в руки те самые осколки, которые унес с собой, спасаясь бегством, и впадая в безумие, пытаюсь снова творить, но мой дар пропал.

Я украшал стены храма кусками картин, осколками мостовых, как заметил, что Храм меняется по моему желанию…"

"… Я смотрел в окно. Странно, но из него светит свет. Ночной, лунный какой-то. Я подошел к нему и всмотрелся — клубы мрака переливались, создавая причудливые формы, и распадались снова. Вдруг я увидел человека. Нет, не того, который был поглощен пустотой, но того, что творил. Я понял это сразу. С первого взгляда на него. Его лицо врезалось мне в память, точно выжглось кислотой. Я его знаю…"

"…Я нашел его. Стоит лишить его дара… Как? Моя проблема. У меня есть шанс, и от этого становится теплее…"

На этом записи обрываются.

Я не почувствовал как снова оказался в реальности. Просто закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями, а когда открыл снова, то понял, что стою на автостоянке. Как? Зачем? И почему? — эти вопросы я не успел себе задать — они отпали сами собой, едва я увидел патруль. Мы заметили друг друга одновременно, и, не теряя времени, я разбил стекло в первой попавшейся машине и влез внутрь. В салоне мне пришлось разворотить приборную панель и замкнуть провода зажигания. Едва раздалось размеренное урчание двигателя, как я вдавил педаль газа в пол, и громко взревев, точно от негодования, машина выскочила на дорогу прямо перед ошарашенными патрульными.

Однако сейчас, наши доблестные стражи правопорядка сели мне на хвост. Дорогу впереди уже перекрыли, и, судя по всему, тоже самое происходит сейчас за моей спиной. Но преимущество на твоей стороне, ровно до тех пор, пока ты знаешь объездной путь. Сирены ревели по обе стороны машины, что-то вещали громкоговорители, гудел воздух за окном. Мы неслись по опустевшим улицам с огромной скоростью, оставляя далеко позади встречавшиеся нам автомобили. Сколько я не вилял, сколько не пытался скрыться от преследователей в узких переулках, и какие только не выделывал виражи — все тщетно — милиция не отставала ни на шаг, ни на один метр, и это начинало давить мне на нервы, а потому нужно было что-то делать.

Примерно на сороковом километре автострады я увидел далеко впереди милицейский "блок", который быстро приближался, и, смекнув, что встреча с ним мне ничем хорошим не грозит. Я принялся усердно размышлять о том, что же мне делать. Машина неслась по горячему от летного солнца асфальту, с каждой секундой приближаясь к заслону. Кровь прилила к лицу — впервые у меня не было плана, даже крохотной зарисовки. Останавливаться — смерти подобно, меня тотчас возьмет в "коробочку" преследующая меня орава сине-белых, свернуть некуда… А впрочем, так уж и некуда?

Я выглянул из окошка, всматриваясь вперед, а затем вдавил педаль газа в пол, и резко свернув вправо, проехал под одиноким лесовозом, и вылетел с дороги. Ограды не было и машина прошла спокойно не получив ощутимых повреждений. Я вылетел с верхней полосы дороги, подняв столб пыли, и уже вовсю пикировал на нижнюю, которая шла параллельно верхней, и немного в стороне. Но вдруг, я понял, что подомной движется грузовик, перевозящий в огромной цистерне газ, и я неминуемо движусь прямо в него. Себя мне было не жалко, но я понимал, что пострадают невинные, ведь взрыв будет нешуточный… Я закрыл глаза, приготовился принять свою горькую участь, и даровать ее другим.

Однако столкновения не произошло — что-то сильно ударило в бок машины и в диком треске и грохоте, в туче стеклянных брызг и железяк, я вылетел из-за руля, упал на землю, и кубарем откатился в сторону. Немного придя в себя, я сообразил, что произошло: отважный милиционер видимо понял мой замысел и, заметив угрозу мирному населению, пробил ограждение на повороте и на полной скорости попытался ударом отклонить машину. Но трагедии избежать не удалось: сбив с пути мою машину, он видимо не подумал о своей. Через секунду после удара раздался оглушительный взрыв. Покореженный Уазик подбросило в воздух, и раздался второй — автомобильный бак. Проклиная все на свете, я пешком побрел к обрыву, не обращая внимания на вонзающиеся рядом в землю осколки стекла и железа. Уже через несколько минут взорвалась моя машина, валяющаяся в нескольких метрах от грузовика.

Я обернулся и увидел двух преследователей.

— Ну, все, добегался гад. Надеюсь, что тебя расстреляют за это.

Я стоял на краю обрыва, загнанный в угол, словно дворняга. Бежать было некуда, и я прекрасно это понимал. Полицейские нацелили на меня оружие и в воздухе звучало: "Подними руки вверх и медленно подходи к машинам". Тем не менее, я медлил, словно чего-то ожидая, ведь чувства не могли меня обманывать — после всего, что случилось, после всего, что я пережил, в этот последний момент чего-то не хватало, что-то должно было произойти. Я знал это.