О! И еще у меня печальная новость. Сьерра Ругуж отказалась от моего приглашения воспитывать Диару. Это так грустно, что хочется плакать. Мама лишь подогрела мои страхи, заглянув в колыбель к внучке и сообщив, что только Дарлин справится с этим ребенком. Но сьерра утверждает, что слишком счастлива в браке и не собирается бросать мужа даже ради принцессы.
Как влюбленная женщина, я за нее рада, но как мать — подумываю уговорить короля издать указ с требованием для Дарлин Ругуж явиться в замок. Как считаешь, это было бы очень подло? И прежде чем ответить, вспомни, что говоришь с будущей королевой.
А вообще, я скучаю, Мари!
Знаю, что вы с Андрисом не собираетесь в ближайшие месяцы возвращаться в столицу, предпочитая колесить бог знает где, пугая бедных чиновников внезапными визитами. Максимилиан, к слову, отзывается о Геррарде порой с большим восторгом, чем обо мне, и я ревную. Надеюсь, тебе действительно нравится такая жизнь: вечно в пути, вглядываясь в сменяющие друг друга пейзажи за окном магобиля. Впрочем, я помню, что ты всегда мечтала о двух вещах: путешествиях и любви, а разглядывая недавно ваши лица на магографии, присланной из Вилстона, поняла, что все сбылось.
Что ж, пора заканчивать письмо, так как твою капризную племянницу принесли с прогулки, а она очень не любит, когда на нее долго не обращают внимания.
Люблю тебя, жду новостей и новых магографий,
искренне твоя, Мэделин».
Сложив письмо пополам, я прикрыла глаза и откинула голову на спинку кресла, чувствуя, как щемящая тоска по дому смешивается с жаждой дальнейших путешествий. Уже и правда тянуло в столицу, но еще не настолько, чтобы потом не пожалеть об этом.
Сегодня служебные дела привели нас в Гильтиано, а уже через неделю мы должны были прибыть на берег северного океана, в Софьино, где Андрис снял на несколько недель дом. Туда мы собирались лететь одним из наших мультилетов, все более набирающих популярность среди жителей Флоириша. Больше года назад, когда мы с Андрисом еще только познакомились, принц посоветовал ему купить акции неизвестной тогда компании со смешным названием «Дритти». Каково же было удивление мужа, когда именно эта компания смогла поднять в воздух первый мультилет с пассажирами на борту!
Это было невероятное время, и все вокруг сплетничали о том, что теперь-то советник уйдет на покой, женившись на ком-то более правильном, чем проклятая девица с огненным даром. Тогда я сильно испугалась, решив, что так все и случится.
Если Мэделин, всегда быстро поддающаяся страстям, обвенчалась с принцем скандально быстро, толком и не побыв обрученной, то наша с Андрисом любовь лишь недавно привела к алтарю. Я слишком боялась вновь ошибиться в выборе партнера, а он терпеливо ждал и доказывал каждый день, что никто другой ему не нужен. Меня пугало проклятье, а его оно лишь забавляло. Я не хотела выйти замуж и стать затворницей, и он, как выяснилось, давно мечтал посетить пограничные города Флоириша во всех концах света…
Дверь отворилась, прерывая мои раздумья и возвращая из легкой дремы.
— Вы принесли молоко? — зевнув, спросила я.
— Я принес кое-что получше, — ответил Андрис, подкравшись сзади и крепко меня обняв. — Горничная сказала, что эра замерзла здесь в одиночестве, так что я решил дать Милзу шанс на исправление и сбежать к тебе.
— Он ведь будет всю ночь вносить эти «исправления» в документы, заметая следы о растратах, — заметила я. — Дороги здесь отвратительные, кто-то явно проворовался.
— С одной стороны, мне льстит, что у меня такая умница жена, — задумчиво проговорил Андрис, приступая к расшнуровыванию корсета на моем платье, — а с другой — мне совсем не нравится, что мы говорим о другом мужчине, когда есть я.
Он обошел кресло, потянул меня на себя, и наши губы встретились в горячем волнующем поцелуе. Обнимая его в тот момент, вдыхая его запах, я снова — в миллионный, кажется, раз — позавидовала самой себе, потому что не было для меня большего счастья в мире, чем этот мужчина. Только такой, как Андрис, мог играючи справиться с моим неверием в настоящие чувства, преодолеть происки врагов и даже победить проклятье, настолько уверенно сказав у алтаря искреннее люблю, что все невезение рассыпалось искрами, исчезая навсегда.
Конец
