Вообще отношения со свитскими складывались странные. Во-первых, я их всех не любила уже за одно то, что они были вездесущи и не оставляли нам с Дэном шансов побыть наедине. Едва мы выходили из кареты, кто-то тут же оказывался поблизости. Во-вторых, меня тихо бесило выражение их лиц. Наверное, их с детства учат смотреть на мир презрительно-свысока, но скажите мне, за каким лядом делать такие рожи в кругу себе подобных? Дэн на их фоне просто свойский парень. И не только со мной, кстати. Я как-то не утерпела и спросила его об этом. И знаете, что он мне ответил? Что может себе позволить. Ибо король.
Относились ко мне по-разному. Как я и предполагала, все очень быстро узнали о моем широком жесте, и это стало первой темой для разговоров. Мужчины больше интересовались финансовой стороной вопроса, женщины косились на мои скромные, по их меркам, наряды, но вслух говорили о моей исключительной доброте. К концу второго дня эта тема была перемолота на сто рядов, так что вызывала уже желание съязвить насчет оригинальности очередного доброхота.
Пытались мне задавать вопросы и об исторической родине. Дэн предупредил, что не стоит покуда распространяться об общественном и прочем устройстве нашего мира, а вот о размерах моей горячо любимой родины и ее историческом величии можно и даже нужно рассказать. Поскольку к величию я относилась скептически, то всем говорила про одну шестую часть суши, неизменно вызывая этим сообщением уважительные взгляды. Рассказы о двух Отечественных войнах, как наиболее близкие местному сообществу, пользовались еще большим успехом. А я попутно узнавала подробности недавнего героического прошлого этого мира. Показательно, что все сходились во мнении: народная любовь и слава короля им заслужены. Приятно знать.
После обеда небо прояснилось, и мужчины пересели на лошадей. Дэн тоже — тихо извинился и сказал: «Так надо». Я осталась с двумя спутницами и поняла, почему он выбрал мне в статс-дамы именно графиню Саэт и маркизу Леарц, — это были наиболее лояльные и продвинутые женщины из всего окружения. Меня учили и просвещали, что и как в придворной жизни, с пониманием относились к моему незнанию или неумению. Они были готовы помогать. Мне рассказывали, показывали, объясняли. И постучавшая в окно рука в перчатке с букетом полевых цветов стала приятной неожиданностью (да, вот так зимой — цветы в поле), удостоившейся замечания графини:
— Он вас очень любит.
Каждый встречный населенный пункт я старалась проезжать с самой приветливой улыбкой и поднятой рукой. Так хотел Дэн, да и сама я понимаю, что для всех этих людей встреча с королевским кортежем и мелькнувшей где-то в глубине кареты монаршей избранницей останется в памяти на годы.
Вечерняя программа мало отличалась от вчерашней, с той разницей, что прибыли мы раньше и между речами у ворот и торжественным приемом у местного начальства было немного времени передохнуть и привести себя в божеский вид.
С тех пор так и повелось. Утренние процедуры, нежные признания Дэна в коротких записках и цветах, прощальные заверения местных властителей в вечной преданности, и по каретам, а кому — по коням. Кстати, некоторые дамы периодически красовались на лошадях наряду с мужчинами. В дамских седлах, ага. И амазонки для этого дела у них ничего.
Разок мелькнуло сожаление, что я так не могу, задавленное доводами разума. Красиво это выглядит только у тех, кто затратил на обучение энное количество времени. И вообще, верховая езда — варварство! Пусть мне лучше мотоцикл подарят, на нем я умею, и дороги позволяют. А вместо кареты тогда уж машину, чего мелочиться. Персональный автосервис, автозаправку и автодороги во все концы страны.
С продвижением на юг стало теплее. Мне определенно нравится лаэнтерская зима. Пейзажи сменяли друг друга, вот уже не только голые ветви вперемешку с вечнозелеными елками и соснами, но и деревья с листвой появились, и день чуть удлинился — до восьми местных часов светло. Одновременно и человеческого жилья стало больше. В связи с этим у меня прибавилось работы, а дорога и после захода солнца продолжала оставаться освещенной, потому что везде были люди. Теперь наши привалы происходили в населенных местах, и я мечтала о том времени, когда мы доедем до столицы и я буду отгорожена от мира стенами дворца. Знаю, в большей степени это самоутешение, потому что и там уединения как такового мне не светит, но хоть от постоянно мельтешащих незнакомых лиц буду избавлена. Мысли о том, что больше я себе не принадлежу, попахивали депрессией. Вкупе со скребущей тоской, вызванной невозможностью открыто демонстрировать чувства к мужу, ситуация угрожала срывом. Зарождающуюся утреннюю истерику исправно снимал господин Тиан, но к вечеру снова накапливалось. Я-то рассчитывала, что в Лаэнтере мы хоть через сны будем общаться, но Дэн предостерег от прогулок по магическому пространству:
— Мы слишком на виду, а это не твой мир, где можно свободно магичить, не опасаясь конкуренции и врагов. Только под прикрытием! Это касается всего, и снов в том числе. Воздействовать на разум, оторванный от тела, проще, чем добраться до тебя в жизни. Нас охраняют, но стопроцентную гарантию безопасности я смогу дать только под сенью дворца. Не стоит рисковать, милая. Давай потерпим до дома.
На четвертый день путешествия я впервые увидела памятник Дэну и расплакалась прямо у всех на глазах. Каменное изваяние, застывшее в движении, с поднятым мечом и сурово сдвинутыми бровями, вызывало непреодолимое желание немедленно подняться на защиту родины. Горло перехватило, в глазах защипало… Мои слезы вызвали неожиданную реакцию народа: к вечеру ко мне пошли ходоки. Первыми явились члены дворянского собрания и от имени своих жен пожелали сделать вклад в мой благотворительный фонд. Я растерялась, но случившиеся при мне фрейлины уверенно направили делегацию к секретарю, который сообщит все тонкости и впишет имена жертвователей в золотую книгу. Я тихо обтекала, слушая деловые переговоры, и усиленно делала вид, что на самом деле тут главная. Значит, фонд у меня таки есть. После явились представители гильдий. Насколько я поняла из запутанных объяснений, речь шла о сиротах, находящихся на их попечении. Вот тут уже было серьезно, и моя фирменная улыбка вместо внятного ответа не прокатила бы. Я уточнила, кто эти граждане, откуда, и, тщательно взвешивая слова, пообещала дать ответ попозже. Уж слишком многого, если я все правильно поняла, они хотели: и материалов, и деньжат, и послабления в пошлинах еще. Два секретаря, Таллар и Эрдал, подсуетились, выясняя тонкости, принесли записку от короля: «С пошлинами согласен, в остальном: твой фонд — решать тебе. Назначь ответственного, пусть разберется и впредь работает по таким делам. Предлагаю герцогиню Тэо, ума и опыта предостаточно». Внизу была приписка: «Люблю, безумно скучаю. Всегда твой, Дэн». Кандидатура заставила меня поморщиться, но другой не было, поэтому пришлось соглашаться. «Ведомство императрицы Марии», кажется, благополучно укоренилось в этом мире.
