Ознакомительная версия.
Гроб поставили возле алтаря, украшенного дубовыми ветвями, и все присутствующие преклонили колена. Колокол умолк, его звуки уступили место хору двенадцати совсем юных девушек, нежными голосами певших на незнакомом мне языке. Священник в белом одеянии прочел короткую молитву, она тоже звучала странно для моего уха: «ligean a scíth faoi dair, lig dó a bheith reborn chun saol nua…».
Зашуршал шелк, шаркнули чьи-то подошвы, и молчаливые венецианцы потянулись к выходу.
До острова Сан-Эразмо мы плыли не больше десяти минут, и все это время я сжимала в руке перламутровую рукоятку револьвера. Не знаю уж, чем бы он помог мне в холодной воде апрельской лагуны…
Массимо высадил меня возле монастырских ворот, дождался, пока сестра-привратница впустит меня, и отправился назад, к воротам кладбища: ему нужно было отвезти в Ка'Виченте синьору Пальдини и ждать сигнала, чтобы забрать меня отсюда на катере.
Я сунула мокрый комочек бумажной салфетки в карман и пошла за послушницей в черном, которая должна была проводить меня в библиотеку.
К резной деревянной двери вела недлинная аллея между высоких кипарисов. Двухэтажное здание библиотеки было выстроено в каком-то совсем не венецианском стиле: крупные блоки из розовато-серого камня, растительный орнамент вокруг арочных узких окон, невысокая круглая башенка в центре с конической черепичной крышей… Моя сопровождающая, видимо, догадалась, о чем я думаю — или этот вопрос был очень частым:
— Библиотеку строили наши друзья из Армении. Здесь много книг и несколько очень древних рукописей из тамошних горных монастырей.
— О, как необычно… Откуда?
— Когда-то здесь рядом, на острове Сан-Лаццаро, жил человек по имени Мхитар Себастаци… — улыбнулась послушница. — Вы наверняка слышали это имя.
— Себастаци… постойте-ка, это ведь он заложил основы всеобщего языка? Или это другой, однофамилец?
— Нет-нет, тот самый. Он был монахом — а еще писателем, переводчиком и книжником. Здешняя библиотека выросла из его собрания. И именно по его завещанию пользоваться книгами из этой библиотеки может любой разумный, не запятнавший себя ничем дурным. Иными словами, предоставивший рекомендации от двух уважаемых граждан Венеции. Сто двенадцать лет назад те, кто посейчас живет в его родном Севастии, приехали сюда, чтобы построить новое здание для библиотеки.
— Спасибо…
Глубоко впечатленная, я перешагнула порог и вошла в здание. Короткий коридор, где в плохую погоду оставляли плащи и зонты, выходил в читальный зал, оказавшийся совсем не таким, как я себе его представляла. Во-первых, он был очень светлым: та самая башенка являла собой центральный фонарь, и загадочным образом даже сегодня, в пасмурный день, сквозь высокие окна лился солнечный свет. Во-вторых, часть книгохранилища располагалась именно в этом зале, и на сердце теплело от вида высоких книжных шкафов, сверкающих стеклом. Зал был как бы двухэтажным, балкон обегал его весь, и там, на балконе, тоже видны были шкафы, стремянки, витрины, лампы и рабочие столы. И запах, запах книг!
До моего локтя кто-то дотронулся, и я почти подпрыгнула.
— Нора, добрый день! — улыбнулась мэтр Сонгхи.
— Нальи, здравствуйте! Я засмотрелась на эти богатства и даже не заметила, как вы подошли.
— Пойдемте, мне выделили здесь комнату для работы, и рукопись, которую я хотела вам показать, лежит там.
В дальнем конце читального зала виднелась дверь, ведущая в новый коридор с дверями справа и слева. Мэтр Сонгхи отперла одну из них, и мы вошли. Небольшой рабочий кабинет был оборудован идеально: большой письменный стол, журнальный столик, удобные кресла, настольная лампа вроде той, что я купила себе на Мурано. Нальи надела белые нитяные перчатки, развернула на поверхности стола шелковую салфетку и осторожно положила на нее кодекс, сшитые в книгу листы пергамента.
— Это «Фармакология» Галена Пергамского, рукописная копия десятого века. Очень редкая двуязычная копия, как видите — слева латинский текст, справа его перевод на парсийский, сделанный Хунайном ибн Исхаком ал-Ибади.
— Потрясающе! Я даже не слышала о такой! А еще одна пара перчаток есть?
— Конечно! Вот, возьмите!
Я тоже надела перчатки и с увлечением погрузилась в изучение рукописи, прожившей на этом свете более двенадцати столетий. Мэтр Сонгхи затруднялась в толковании некоторых названий ингредиентов, который использовались для описанных в кодексе лекарств…
Когда мы оторвались от рукописи, за окном было совсем темно. Я посмотрела на часы: почти восемь. Но как же не хочется уходить! Еще бы чуть-чуть подышать ароматом пергаментных страниц, насмотреться на яркие миниатюры, предваряющие каждую главу, на буквицы, на изображения растений и животных… Нальи посмотрела на меня понимающе:
— Мне нужно еще будет поговорить с матерью-настоятельницей, это примерно на час. А потом можем вместе отправиться в город, барка монастыря нас доставит.
— Отлично! Тогда я посижу здесь, еще полюбуюсь на это чудо.
Руками в перчатках я осторожно переворачивала страницы, для меня сейчас существовал только этот круг света от зеленой настольной рампы и шорох листов. Внезапно краем глаза я увидела справа от себя какое-то голубоватое свечение. На всякий случай, убрав пальцы от рукописи, повернулась в ту сторону, и чуть не вскрикнула: на фоне стенной панели темного дерева все густел, набирая объем, силуэт девочки лет десяти в длинном голубом платье с кружевным воротником.
— Здравствуй! — сказала она.
— Эээ… Добрый вечер, — мне очень захотелось протереть глаза и убедиться, что я не сплю.
— Ты меня не помнишь? — девочка погрустнела и даже стала слегка прозрачнее, будто начала растворяться в вечернем воздухе.
— Помню, — возразила я. — Ты была на вечере у… у графини Боттарди, вот! И мы с тобой даже разговаривали… немного.
— Ну, да, — она рассмеялась, мигом растеряв всю грусть. — Я обещала тебе помочь! Мне показалось, ты такая… потерянная, все тебе чужие. Венеция ведь не всех принимает сразу.
— Я это заметила, — кивнула я, вспомнив Альму Хендерсон. — Но, мне кажется, я здесь прижилась.
— Прижилась, да. Так что, наверное, напрасно я что-то обещала… Я хотела к тебе зайти, но твой дом под такой защитой, что мне страшно стало.
Пожав плечами, я промолчала. Меня не пугал некоторый сюрреализм ситуации — подумаешь, разговор с привидением! — но придумать тему для продолжения беседы не получалось. Маленький призрак снова понурился и стал потихоньку таять.
— Погоди! — окликнула я. — Как тебя зовут?
— Джулия Боттарди.
Ознакомительная версия.
