Впрочем, я довольно плохо видел, что там с ним происходит. Какое-то невнятное мельтешение. Решетка из молний – не та штука, к которой можно спокойно подойти вплотную. Да и просто смотреть на нее – удовольствие то еще. Несколько секунд – и глаза начинают слезиться, перед ними плавают черные точки.
Тем не менее взглядов урывками мне хватало, чтобы быть в курсе. Отчаявшись проломиться сквозь молнии, яцхен взмахнул крыльями и ринулся в небеса. Видимо, надеялся подняться выше молний.
Если бы он сделал это в самом начале, у него могло получиться. Но теперь над ним уже сгустилась плотная грозовая туча, воздух наэлектризовался так, что начал светиться, – и очень скоро яцхена заколотило еще сильнее, чем внизу. Он какое-то время еще махал крыльями, превозмогая боль, рвался все выше и выше. но тут его шарахнуло особенно сильно. Перепонка на правом крыле с треском лопнула, и яцхен пошел книзу – обожженный, хрипло воющий.
Он со всего размаху впечатался в землю и следующие минуты две лежал неподвижно. Я подумал, что яцхен – чертовски живучая тварь. Электричество – его ахиллесова пята, но даже здесь он превосходит человека стократ.
– Идиот! – слабым голосом прохрипел яцхен. – Ты полный идиот!
– Это я-то еще и идиот? – удивился я. – Может, это я сейчас сижу в электрической клетке?
– Вот именно поэтому ты и идиот! Зачем ты это делаешь? Зачем?
– Э-э. – задумался я. – Даже не знаю. чтобы тебя замочить?
– Но разве ты не видел, какой невероятной силой мы обладали вместе? – возопил яцхен. – Помнишь, когда я уже пробудился, но мы еще не разделились?
Тогда мы вместе, вдвоем были архидемоном!
– Угу. Минут десять.
– Но тебе что, не понравилось? Вспомни, какая у нас была мощь!
– А нафига она мне, если ты меня сожрешь?
– Я предлагал оставить тебя в живых!
– Не припоминаю что-то. Или ты про то, чтобы я жил у тебя на задворках сознания? Типа стать твоей шизофренией?
– Да!!!
– Ну, спасибо, благодетель.
Яцхен растерянно замолчал. Кажется, он всерьез думает, что проявил фантастическую щедрость. Должно быть, моя неблагодарность его задела.
– Не думай, что ты уже победил! – наконец прошипел он.
Я сдавленно хмыкнул – до такой степени глупо это прозвучало. Но в следующую секунду яцхен выпустил все когти разом и принялся бешено сверлить землю. До него наконец-то дошло, что, если нельзя двигаться ни по горизонтали, ни вверх, остается только одно направление, – туда он и ринулся.
Он рыл со страшной скоростью. секунды этак три. А потом его когти полоснули по чему-то твердому. На мгновение яцхен замер. Буквально остолбенел, недоверчиво глядя на то, что откопал. Когда до него наконец доперло, он отчаянно взвыл. но было уже поздно. Его шарахнуло молнией.
– Человек, сука, умный! – потер ладони я.
– Человек, сука, хитрый!
Вчера мне пришлось здорово попотеть. Я часа два закапывал этот кусок кераинита – самый крупный из всех, потребовавший на одного себя целую ходку. Но я его таки закопал. Закопал в окружении кусков поменьше и положил сверху дерн с нетронутой травой. Приглядевшись, нетрудно было заметить, что в этом месте уже копали, но яцхен особо не вглядывался.
Теперь эта кераинитовая глыба оказалась под открытым небом – и молнии принялись бить аккурат в яцхена. Ему больше некуда бежать. Вообще некуда.
– А-а, я умираю. – жалобно прохрипел яцхен.
– Заткнись! – рявкнул я. – Заткнись и умирай молча!
– Почему ты так со мной поступил? Мы же с тобой практически братья.
– Точно, братья. Ты Каин, а я Авель.
Хитин шестирукой твари начал крошиться. Потом рассыпаться. Обугленный до хрустящей корочки, яцхен буквально разваливался на части – все тело пошло трещинами, хвост скрутился тугим кольцом, крылья
осыпались пеплом, зубы вываливались изо рта. Из глаз сочилась черная кровь. А молнии все били и били.
– Ты. тебе придется меня съесть. – из последних сил проговорил яцхен, скребя когтями землю.
– И нафига мне эта радость? – не понял я.
– Снова объединиться. стать архидемоном. Ты будешь всемогущ.
– Знаешь. я как-нибудь и без этого проживу.
Кажется, яцхен хотел сказать еще что-то, но уже не смог – у него отвалилась нижняя челюсть. А из глотки хлынула кислота – бурный поток кислоты, выплеснувшийся на землю и. куски кераинита. Молнии этот чудо-минерал полностью игнорировал, зато теперь принялся с шипением растворяться.
Кровоточащие глаза яцхена вспыхнули отчаянной надеждой. Превозмогая агонию, брызжа кислотой в последнем усилии, он уничтожил два куска кераинита и пополз, пополз в образовавшуюся брешь. Пополз, теряя куски обгорелой плоти, теряя отваливающиеся пальцы и цепляясь за землю изуродованными культями.
Нашел все-таки выход, сучья морда. Только поздно.
Когда яцхен наконец-то выполз из электрической клетки, перед ним стоял я. А в руках у меня был тяжеленный камень. Изнемогая от тяжести, я поднял этот валун на вытянутых руках, замахнулся что есть сил и ударил!
– Аутодафе!!! – взревел я, шарахая камнем по голове яцхена. По хрустящей от жара, прогоревшей насквозь голове. Она и без того уже практически рассыпалась – мой удар проломил хитиновый череп и разбрызгал в кашу мозг. Все. Теперь совсем все. После такого не оживет даже яцхен.
Стараясь не глядеть в сторону полыхающих совсем рядом молний, я устало сел на корточки и закурил последнюю сигарету. Было довольно странно сидеть рядом со своим бывшим телом. Понимать, что вот этот обгоревший бесформенный кусок плоти еще совсем недавно был мной. Видеть свой собственный мозг у себя на ступнях.
Похоронить его, что ли?
На секунду мне пришло желание последовать совету покойного и схарчить его. Соблазн немалый, кто спорит. Стать архидемоном. свалить из этого мира. может быть, достать из коробочки Пазузу и набить ему морду.
Я тряхнул головой, прогоняя дурацкие мысли, взял плоский камень и принялся копать яму.
Прошло восемь дней. Я лежал на траве, глядел в небо и тихонько читал заупокойную молитву. Отпевал самого себя. Я еще не умер, но мне явно осталось недолго. Я почти уверен, что это все из-за той чертовой мухи. Довольно обидно пройти через столь многое, победить в единоборстве непобедимое чудовище и отбросить коньки из-за какой-то тропической заразы. Быть побежденным ничтожным насекомым, которое может раздавить даже ребенок. Но ничего не поделаешь – все так, как есть, и этого уже не изменить.
Последние два дня я ничего не ел. У меня уже просто не было сил подняться и добыть хоть чего-нибудь. Ноги онемели. Да и руки тоже не двигаются. Кожа стала смертельно бледной, шея чудовищно распухла, а изо рта течет мерзкого вида пена. Я с трудом могу пошевелить языком. И вообще хреново себя чувствую. Зато в голове удивительно ясно и светло.
