Каменные стены потонули в темноте — кажется, коридор стал шире, вот только Этель это ни капли не успокоило. Под ногами изредка хлюпала вода.
- И что? Она жива? — снова подал голос Идрис, когда на очередном повороте обернулся. Огненный шар метнулся в сторону, осветив стену с тёмными потёками. Этель не разобрала ничего больше.
Она сама не поняла, почему вдруг отступила на шаг назад, коснувшись плечом каменной кладки.
- Жива. Почему ты спрашиваешь?
Идрис всё ещё смотрел на неё — в упор, молча, улыбаясь из-под капюшона. Этель стало совершенно точно не по себе, когда он шагнул ей навстречу.
- Я рад, что ты ко мне пришла. Сама.
Этель шарахнулась в сторону. Как, как, ну как она могла ему поверить? Лучше признаться Ордену во всех своих грехах. Лучше выслушивать его поучения и порицания.
- Идрис, — судорожно сглатывая, выдавила из себя Этель, стараясь, чтобы голос хоть не дрожал. — Ты обещал привести меня к выходу. Забыл?
Он остановился, рукой уперевшись в стену над её плечом, придвинулся совсем близко, и Этель ощутила знакомый запах ромашкового чая. Она подавила в себе желание отвернуться и смотрела ему в глаза. Знала — стоит показать хоть намёк на слабость, и демон, который притаился за оболочкой знакомого мага времени, прыгнет на неё с когтями наизготовку.
- Тут нет выхода. Мы его уже давно прошли, — сказал Идрис, не переставая улыбаться. Этель захотелось стянуть с него капюшон, чтобы видеть перед собой лицо, а не тень, позволяющую домысливать всё, что угодно.
- Тогда давай вернёмся.
- О, Вселенский Разум! — взвыл Идрис, возводя руки к небу. Точнее, к тёмным сводам коридора. — Сколько ещё будут продолжаться эти игры? Я устал. Я очень устал. Я не понимаю, почему ты всё время мучаешь меня.
Этель вжалась в стену, и если бы при желании могла стать частью этой каменной кладки, она бы ею стала. Руки не ощущали холода. Послышался странный шорох, и только через секунду Этель поняла, что сама царапает пыльные камни.
- Я мучаю тебя? — выдохнула она, хотя сама себе давно пообещала не удивляться ничему в поведении Идриса.
- Да. Ты же сама ко мне пришла. Значит, ты меня любишь. Почему ты тогда от меня бегаешь всю жизнь?
- Идрис, я не… — Она замолчала, вовремя поняв, что объясняться бессмысленно, он всё равно пропустит её слова мимо ушей или примет за очередное "мучение". Нужно было искать пути отступлений, а не объясняться с сумасшедшим.
Он и правда не услышал. Идрис отвернулся и кивнул своим мыслям, словно справа стоял друг, который рассказывал правильные и важные вещи. Вот только справа никого не было.
- Да, — сказал Идрис невидимому другу. — Все женщины так поступают. Бегают. Но, может быть, хватит?
Он обернулся к Этель, больше не улыбаясь.
- И что ты мне сделаешь теперь? Убьёшь? Ты потом отсюда не выберешься.
- Что тебе нужно? — тихо спросила она, чувствуя, как под плащом по телу стекают капельки пота, хоть в коридоре и не было жарко, но даже лоб покрылся испариной.
- А разве ещё не понятно? Я мечтаю, чтобы у нас были дети.
Он потянулся к Этель, провёл ладонью по её щеке, сполз ниже, к плечу и перебрал в пальцах шелковые шнурки-завязки. Она не шевелилась, дышала едва-едва. Холодный воздух щекотал горло и обжигал губы.
- Понимаешь, это будет сложно.
- У тебя вечно одни отговорки, — страдальчески поморщился Идрис. — Ну сама подумай, у тебя же никого нет. Или скоро не будет. Луксора и Риана убили, Эйрин эту тоже скоро убьют. Наша встреча как раз кстати, разве нет?
У неё задрожали руки. Мерзкий солёный привкус во рту — Этель до крови прокусила губу, пока заставляла себя молчать.
- Я же для тебя стараюсь, — обречённо развёл руками Идрис. — Просто я знаю, что ты всё равно будешь бегать. А я так не могу.
- Я не буду, — прошептала Этель, пытаясь уцепиться за рукав его плаща, потому что пальцы Идриса неумолимо скользили вниз, и её едва ли не передёргивало от его прикосновений, хотя излишней брезгливостью Этель никогда не страдала.
- Будешь, я знаю. — Его рука прошлась по поясу платья, отыскивая застёжку, и Этель ощутила прикосновение жёсткой кожи, из которой была сшита его перчатка. Два крошечных крючка попались слишком быстро, и Этель вздрогнула, когда пояс сполз вниз по подолу. Вниз, кажется, до самого пола. Она ощутила себя полностью беззащитной. Выдержки хватило только на то, чтобы прошептать:
- Мне нужно спасти дочь.
- Да нет у тебя никакой дочери! — рявкнул ей в лицо Идрис. — Умерла! Уже убили! Хватит напоминать мне про свою дочь!
Этель отвернулась, насколько вообще это оказалось возможным в её положении. В голове метались мысли, одна оборванней другой.
Убить его? Правда убить? Чтобы потом неизвестно сколько проваляться в забытьи, восстанавливая силы? И самой умереть от холода? Или просто подохнуть с голоду, как бездомная собака? Выбора не было никакого.
- Идрис, я согласна, — быстро проговорила она, пока он нащупывал пуговицы на бархате.
- На что? — удивился он. Или неплохо сыграл удивление, потому что пуговицы всё равно в покое не оставил.
- На детей. На всё.
- Куда же ты денешься, — вздохнул он с облегчением: пуговица нашлась. А следом за ней ещё одна.
Этель почувствовала, как платье медленно сползает с одного плеча. Идрис стянул перчатку и погладил её по обнажённой коже, и Этель содрогнулась от этих прикосновений.
- Неприятно? — усмехнулся Идрис. — Смотри.
Он поднёс ладонь к её лицу, и в свете белого пламени Этель различила плохо зажившие шрамы, покрывающие его руку от кончиков пальцев по ладони. Мелкие, длинные, кривые, всё ещё хранящие следы крови. Её затрясло.
- Зачем ты так? — прохрипела она, не узнавая своего голоса.
- Я всегда помнил о тебе.
У Этель всё поплыло перед глазами. Она не знала, как смогла удержаться на ногах и не сползти на пол. Как осталась в сознании. Она знала только, что кричит, срывая голос. Кричит, исходя на противные высокие ноты. И отголоски ей криков гуляют под сводами коридора.
- Боже, Вселенский Разум! Святой боже, боже бессмертный, боже всемогущий, спаси меня!
Идрис смотрел на неё расширившимися глазами. Этель толкнула его в грудь, но единственное, что смогла, — сама упасть, пачкая руки в пыли и каменной крошке. Когда крик затих, и эхо успокоилось, и в ушах перестало звенеть, она жадно глотнула воздуха и зашевелилась на полу, пытаясь подняться. Было темно — огненный шар то ли погас, то ли отлетел на порядочное расстояние. Этель попала рукой в лужу воды, натёкшую со стены.
"Чёрные подтёки", — вспомнила она и тут услышала негромкие шаги.
- Не уверен, но, кажется, меня звали. "Боже" — это довльно таки лестно.
