Ниал снова принялась отчаянно плакать, вздрагивая всем телом.
Идо обнял ее.
— Плачь, плачь сколько хочешь. Как давно ты уже не плакала?
Ниал не могла остановиться.
— Я видела смерть своего отца. И Фена. Я любила его, Идо. Это ведь он связывал меня с этим миром, он был смыслом моей жизни. После его смерти во мне осталась только ненависть. И ничего больше.
Идо смотрел на это потерянное создание, и в нем просыпалась жалость.
— В ненависти ты не найдешь ответа на свои вопросы, Ниал. Лишь за идею можно сражаться по-настоящему — ее нелегко отыскать, ее непросто достичь, но жизнь и борьба без идей не имеет ни малейшего смысла. — Гном погладил Ниал по голове.
Ниал проплакала весь день. Она перестала вздрагивать от рыданий, но слезы продолжали течь из глаз.
Идо больше ничего ей не сказал. Гном был уверен, что теперь настало время ей самой выбрать свой путь. Он оставил девушку сидеть, прижав лицо к коленям, на деревянном полу хижины.
Гном ел в одиночестве, и за грустным ужином он вспомнил столько всего, о чем уже, казалось, давно позабыл. Воспоминания Идо по-прежнему были живы, и они снова начали его терзать.
Покончив с ужином, Идо прислушался — из комнаты Ниал не доносилось ни звука.
Он открыл дверь.
Ниал лежала на кровати одетая, с мечом на боку. Она спала и, казалось, наконец успокоилась.
На следующее утро Ниал проснулась. Предстоящий день показался ей похожим на все остальные. Потом, придя в себя после сна, она с болью вспоминала все, что случилось. Девушка уткнулась лицом в подушку.
Идо просунул голову в дверь:
— Добрый день! Ну мы и выспались! Как себя чувствуешь?
— Нога немножко болит, — ответила Ниал, сдерживая слезы.
— Поешь. Потом я отведу тебя в лазарет, — сказал гном и сунул ей под нос чашку молока.
У Ниал не было аппетита, но она все-таки выпила.
В лазарете над ней прочитали заклинание исцеления — в рану попала инфекция.
Ниал вспомнила, как была на грани смерти, когда Сеннар три долгих дня читал самые мощные заклинания, которые только знал, чтобы вырвать ее из лап смерти. Девушке хотелось, чтобы и сейчас ее лечил он. Если бы сейчас рядом с ней был ее друг, Ниал не было бы так грустно.
Идо вернулся в лазарет поздним вечером.
Ниал глядела в окно. Снаружи все было таким спокойным… Ей казалось, что этот белый сонный пейзаж вливается к ней в душу. Слезы больше не текли из глаз.
— Ниал…
Ниал повернулась к своему учителю.
— Я должен с тобой поговорить.
Идо сел на лавку рядом с медзельфой. Ниал молча ждала, что он скажет.
— Думаю, будет лучше, если ты на какое-то время уедешь из лагеря.
Ниал горько улыбнулась, слезы вновь потекли из глаз рекой.
— Я не прогоняю тебя, девочка. Но сейчас тебе нет смысла здесь оставаться. Я просто хочу, чтобы ты немного отдохнула, считай это отпуском. Конечно, если ты хочешь остаться, я не могу заставить тебя уйти. Но если ты и правда хочешь найти смысл в том, что ты делаешь, думаю, тебе стоит уехать.
Ниал взглянула на гнома:
— Мне нужен кто-нибудь рядом, Идо. Одна я не справлюсь.
— Чепуха, ты и сама знаешь — ты сильная и сможешь с этим справиться. Я больше не могу тебе помогать, как прежде. Ты сама должна принять решение. Так тебе нужен этот отпуск?
Ниал в нерешительности закуталась в одеяло. Возможно, Идо был прав. Ей нужно было поразмыслить, побыть одной.
— Я могу уйти когда захочу?
— В любой момент. Я подожду.
Ниал согласилась.
Девушка решила отправиться в путь той же ночью. Она поняла, что желает Идо добра. Ниал не хотелось его оставлять — она уже рассталась слишком со многими близкими ей людьми, чтобы прощаться в очередной раз.
Она проснулась на рассвете и выскользнула из лазарета, закутавшись в мантию. На улице было очень холодно. Ниал забралась в дом своего учителя через окно, стараясь не шуметь.
Вещей у нее было немного — лишь кое-какая одежда и меч.
И пергамент с изображением Сеферди. Теперь этот скомканный лист значил дня Ниал вдвое больше — это было все, что осталось от ее родины, и в то же время это была единственная вещь, напоминавшая о Сеннаре.
Девушка долго рассматривала картинку, спрашивая себя, в чем все-таки была ее ошибка.
Может быть, смысл ее жизни действительно был в этом потрепанном листке? Ниал часто об этом размышляла, но теперь уже не была ни в чем уверена. Она аккуратно свернула пергамент и уложила его вместе с одеждой в единственный сверток, который собиралась взять в дорогу.
Ниал прошла через стойла — она не могла уйти, не попрощавшись с Оарфом.
Дракон еще не проснулся. Во сне он казался совсем не таким свирепым, как обычно. Ниал почувствовала необычайную нежность по отношению к животному. Она легонько его погладила.
Оарф проснулся. Он уже научился понимать девушку и знал, когда ей плохо. Дракон посмотрел на Ниал и понял, что она его покидает.
— Я должна идти, Оарф. — Девушка снова его погладила. — Я должна понять, чего на самом деле хочу. Лишь после этого мы сможем вместе подняться в воздух.
Дракон повернул морду, отодвинулся от ее руки. Тогда Ниал обняла его за шею и положила голову Оарфу на грудь.
— Прости меня. Я вернусь.
Оарф прижал морду к голове Ниал, и они замерли так на какое-то время — дракон и девушка.
Солнце осветило свинцовое небо — вскоре лагерь должен был проснуться.
Ниал взяла лошадь и с трудом забралась в седло, потому что нога снова начала болеть.
Она выехала за ворота базы и тут же пустила лошадь галопом в сторону леса.
Идо проснулся от странного предчувствия.
Не успев одеться, он побежал к лазарету, ступая босыми ногами по рыхлому снегу.
Койка Ниал была пуста.
Гном проклинал себя за то, что не сказал Ниал, что ей нельзя уезжать прежде, чем она поправится.
Он вернулся в хижину, громко бранясь, и сразу же ворвался в комнату девушки. На кровати лежала записка:
Дорогой Идо, прости меня за то, что я так уехала.
Я не попрощалась, потому что знала, что ты не разрешишь мне уехать так скоро, и, может быть, еще потому, что была уверена — увидев тебя еще раз, я бы изменила свое решение.
Я ухожу, оставляя за спиной свои слезы и свою боль, которые решила выбросить прочь.
Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь.
Не знаю, смогу ли жить вдали от поля боя.
Единственное, в чем я уверена, это то, что я впервые в жизни хочу попытаться понять, кто я.
Спасибо за все то, что ты для меня сделал.
Для меня было важно, что ты мой учитель. Ты лучший из всех воинов, которых я когда-либо знала, и единственный, кто открыл мне глаза. Прощай.
