— Лучше оставьте мою работу мне. А вы…
И хотя в голове у неё проскочило немало вариантов того, чем может заняться её госпожа, по некоторым причинам она их озвучивать не стала. Ограничилась лишь тем, что:
— В вашем положении лучше побольше отдыхать.
Шаос картинно пожала плечами. И, вытащив из кармана фартука леденец, сунула его за щеку, чтобы этим ещё громче заявить о том, что она совсем не обижена на то, что её в очередной раз выставили бесполезной, даже не способной кровать заправить клушей. Чё тут обижаться, в самом деле? Она же всего лишь старалась, отдала этому столько времени и сил, пф! Была действительно хорошей и полезной ехидной… А она взяла и всё испортила! Даже более! Криволапонькая служаночка была настолько не обижена, что даже громко хмыкнула!.. И когда оставалось уже заявить о своей "необиженности" лишь тем, чтобы броситься поперёк кровати и не дать ничего делать — настоящая служанка вспомнила о том, зачем она вообще бегала по всему особняку и искала эту… ну, девушку.
— Точно! Я совсем забыла зачем пришла! Когда увидела, как вы тут над бедной подушкой издеваетесь. — Шаос засопела. Это что, обязательно надо было пояснять? — Просто то, как вы… эту наволочку… и подушку!.. и как вы… её туда пихали… Моё сердце сжалось от боли. Да нет же, это перевернуло во мне мою бренную душу, а мир словно бы поблек, лишился красок, и где-то там, глубоко внутри, у меня что-то надломилось. Ведь как это сложно — видеть подобное и сохранять над собою обладание, что на миг я даже подумала о большом, страшном грехе, который я могла с собой сотворить… А ведь у меня ещё малые дети, и им нужна мать!.. И как минимум — хотя бы с глазами…
— Т-так затем ты пъисла?.. — Перебила её дамианка, решившая, что теперь уже, пожалуй, точно хватит пояснений.
— А, ну да! К вам пришли, гости.
— Гости? — Переспросила дамианка и нахмурила бровки. А ещё сильнее их нахмурила, потому что не догадывалась о том, кто это может быть. Ведь у неё же нет друзей или знакомых, которые знают, где она живёт!.. Нет, друзей-то у неё в принципе нет, и она этим даже слегка гордилась (кроме как по ночам иногда, прижимаясь лицом к почему-то мокрой подушке), но от того, что кто-то из её "знакомых" мог каким-то образом прознать о том, где она живёт, сердце болезненно кольнуло. Никто не должен был знать, кто она такая и где живёт — особенно из того этапа жизни, который она оставила позади! Но не слишком расторопный мозг всё же стукнул её изнутри, напомнив не только о своём существовании, но и о кое о ком ещё. — Это Бъилль, да?
— Извините, они не представились, но… — Служанка точно кого-то прокляла, когда выяснилось, что одеяло она вдела длинной стороной на узкую… Дебильные одеяла! — Я бы поклялась, что это — ваша мать. Если бы не знала, что это не она.
И снова пришло время хмурить брови. Потому что Брилль на её мать не тянула — слишком рыжая, загорелая и вообще, в отличие от неё, милашки, та ещё сука. Так же, как и остальные члены "Волков" на это звание вряд ли тянуть могли. Поэтому дамианка оказалась в сущем тупике.
— Ну… они на улице? Вдут?
— Нет, я… проводила их в дом. Я решила, что… они довольно важные гости и…
А в самом деле — зачем она так поступила? Зачем нарушила наказ Малкоя? Зачем пустила кого-то не просто за ворота, но и… в сам дом? Даже не оповестив об этом Алисандера…
Шаос облизнула сладкие от карамели губы — и, оправив одежду (в основном подтянув чуть ниже, чтобы пышные оборки её трусишек не торчали, если платье будет малость задираться при неосторожной ходьбе), с плохо скрываемой опаской вышла из комнаты, отправляясь в прихожую — ту самую, с такой обожаемой Дурином раздваивающейся "аристократической" ("проперделой") лестницей, где за небольшим кофейным столиком, укромно так и в уголку, расположилась некая г… голубоволосая женщина с практически чёрными, огибающими голову, словно тиара, рогами. С усмешкой во взгляде, та обратила свои тёмно-синие глаза поверх ажурной кофейной чашечки — и улыбнулась. И…. И-иии…
Лизка вздохнула так резко, до этого глупого, позорного звука в стискивающейся гортани, что аж закашлялась. И её повело на подкашивающихся ногах в сторону, совсем в какие-то е*еня так, что она налетела на тумбочку и лишь чудом каким-то не разбила стоящую там вазу. Но… но, проклятье… Её трясло! Сильно трясло!
— Госпожа? — Подала голос Маттиль, также наверняка нарушившая какое-нибудь правило местного распорядка, когда подала этим внезапным гостям кофе с эклерами. — С вами всё хорошо?..
Всё ли с ней было хорошо?! Д-да она вздохнуть не могла, а сердце сжалось в плотный кулак!
Потому что она, как бы, б*ядь, слышала про одну такую дамианку, по шутке юмора очень на неё саму похожую. Точнее, на которую сама она была в шутку похожа.
— Ну надо же, какая мне была оказана честь, она аж дар речи потеряла! — Покачала головой гостья.
— Вы должны её простить. Она сейчас в положении…
— М-молти!.. М-ма… ма… т-тиль… — Ценой последнего воздуха в лёгких заставила она свою служанку не позорить её перед своей живой богиней — и стала ползти по тумбочке вниз.
И неминуемо сползла бы, если бы только в этот момент остававшийся так странно незамеченным мужчина в скрывающем лицо шлеме ловким шагом не подступил к ней и не подхватил под спину, протискивая свои металлические перчатки ей подмышки.
Подняв почти невесомую полурослицу над землёй, он движением головы вопросил о том, куда её поставить — на что ответом получил отложенную королевой суккубов чашку с кофе обратно на столик и вытянутые в его сторону руки. И он, первый из обращённых, усадил дрожащую служаночку на колени госпожи, тут же заключившей её в очень, до невольного кряканья тесные объятия.
— Оооо, вы только посмотрите на это чудо! Она так очаровательно мягка! И такая маленькая, такая тёплая… Словно маленький зверёк. Я бы так её и раздавила!
Но объятия до какой-то меры разжались — и королева заботливо убрала прилипшую к влажной щеке Шаос прядь волос, после чего обратила долгий взгляд на задающуюся многими вопросами Маттиль. Как бы, сходство тут было налицо. И за некими моментами — вот прямо мать и дочь. Или уменьшенная её копия. Только более "пухленькая". Потом же руку свою она опустила ниже, кладя её на живот ехидны… чтобы ладонь обогнула этот округлый бугор внутри её болезненно растянутого яичника…
— Н-не надо… тлогать там…
— Какой смешной голосок! — Качнула волосами Неллит — и только сильнее нажала, что заставило Шаос вздрогнуть, до стона и покалывания в коленях стиснуть зубы и вытянуть ноги. И во вспышке боли, белизной затмившей взор ехидны — оно вышло, бугром располагаясь внутри уже и без того растянутой матки.
— Кь-кья!… - Простонала она, издав какой-то совсем не солидный звук, и уронила голову, а вместе с ней и каплю своей никчёмной слюны прямо на ногу Госпожи. И хоть и было это больно, но боль эта теперь быстро отступала, замещаясь сильным облегчением. Настолько приятным, что Лизка даже подняла вверх личико, искоса вопрошая взглядом о том, поможет ли ей госпожа и с другой стороной — с той, где у неё расположилось сразу два яйца… А то у неё слишком слабые руки, а причинять боль самой себе было сложнее, чем терпеть её со стороны кого-то другого.
Но уже следующей секундой нежная шейка девушки была грубо схвачена узкой ладонью, а острые её ногти глубоко, но не пронзая кожи погрузились в мягкую её плоть — и она через силу обернула Шаос влажным от слюны и слёз лицом к своему телохранителю, вопрошая:
— Любимый. Хочешь её? Она с радостью согласится исполнить любой твой каприз, лишь только пожелай. Ведь правда, моя милая?
Шаос закрыла глаза, ощущая то, как по щекам ползут новые капли.
Госпожа… Королева суккубов, живая богиня всех дамиан, почтила её, обычную… даже не тянувшую до обычной ехидну своим личным присутствием…
И она, сколько могла, кивнула. Она была согласна — и пошире приоткрыла свой маленький, обрамлённый блестящими розовыми губками ротик.
