Она и смотрела с невинным личиком ученицы строгого пансиона для благородных девиц. Правда, многие знают, что за книжки и гравюры втайне от воспитательниц гуляют по спальням старших пансионерок...
Он прекрасно знал, что это за флаг, который встречают одобрительным ревом солдаты победившей армии, а побежденный, соответственно, впадает в лютую тоску. Правила ведения войн и осад с давних времен проработаны до мелочей. Если город (или крепость) будет после трех неудачных штурмов все же взят, полководец победителей поднимает именно такой флаг: в красно-бело-черно-сине-красную клетку. И город отдается воякам на разграбление на сутки, для чего есть сигналы начала и отбоя. Правда, незатейливое зверство былых времен, славных отсутствием всех и всяческих ограничений и запретов, ушло в прошлое, некоторый гуманизм присутствует: настрого запрещено увечить и убивать мирных жителей и насиловать несовершеннолетних, за чем обязательно следят полковые профосы и комендантские патрули, составленные из проштрафившихся, лишенных доли в добыче и в общем веселье и потому злых, как цепные кобели, солдатиков. Разрешено грести все, даже то, что прибито и приколочено, опустошать винные погреба и вольно обращаться с женским полом, не заморачиваясь его согласием...
– Грабить в данной ситуации нечего, – сказала Лавиния все с тем же невинным видом благонравной пансионерки. – Винных погребов у меня с собой нет, так что выбор невелик. Я не буду вопить, кусаться и царапаться, наоборот... Я и мысли не допускаю, что не нравлюсь вам, к тому же я не уродина и не старуха. И это непременное условие, при выполнении которого пайщики торгового дома будут работать плодотворно, в самом сердечном согласии.
Ну, вот что тут можно сказать? Совершенно нечего. В конце концов, если уж в интересах дела не обойтись без непременного условия, все для блага государства... К тому же от него не требовали ничего противоестественного, перед самим собой можно признаться, что от очаровательной лоранской стервы у него и раньше зубы сводило, а уж теперь, после «Лазурной бухты»...
Положив ему на плечо узкую изящную ладонь, Лавиния спросила вкрадчиво:
– Я надеюсь, тебя не пугает число твоих предшественников? Не знаю всего, не такие у меня искусные шпионы; но знаю парочку случаев, когда тебя такие пустяки не останавливали...
И ведь говорила чистую правду, смешно было бы утверждать, что это, дескать, было давно и с тех пор многое переменилось.
– Я вижу, ты многое обо мне знаешь... – сказал Сварог, пытаясь сохранить возможное в такой ситуации достоинство.
– И стремлюсь узнать еще больше, елико возможно... – ее улыбка, как женщины это умеют, была очаровательно невинной. – У тебя в спальне. Не посчитай за труд, перенести туда это великолепие, – она указала на оба подноса и грациозной, решительной походкой направилась к двери.
Вяло чертыхнувшись про себя, Сварог сказал, не поворачивая голову, знал чувствительность микрофона:
– Интагар, не беспокойтесь, я на какое-то время пропадаю в безвестности...
Коснулся указательным пальцем завивка булавки, и «алмаз» мигнул алым – микрофон отключился. Пошел к двери, на ходу небрежно поведя рукой в сторону подносов – и оба исправно поплыли за ним на высоте пояса.
...Часа через два он (надо сказать, в чертовски приятной усталости), пускал дым в потолок, не глядя на лежащую рядом Лавинию. Не было ни раскаяния, ни сожаления, и уж тем более недовольства. Наоборот – со всем, что он испытал, он сталкивался и раньше, но в разное время и с разными подругами, однако впервые это искусство слилось в одной женщине. В общем, мужик бы его понял...
– На твоем мужественном лице читается лишь спокойное умиротворение, – сказала Лавиния. – Ни тени неприязни, не говоря уж о вражде. Я правильно догадалась?
– Правильно, – сказал Сварог и вспомнил знаменитую цепочку герцога Орка, символизировавшую его многочисленные победы. – Я тебе понадобился для коллекции?
– Ничего подобного, – сказала Лавиния. – Я, знаешь ли, коллекционерской страсти лишена совершенно. Конечно, фаворит императрицы, он же славный король королей – жемчужина коллекции, но я никогда такую не собирала, меня не вдохновляет пример славной королевы Норет, которая отрезала прядь волос у каждого из своих любовников, скалывала брошью и вешала на стену – а стена была высоченная и протяженная... Я такими глупостями не прельщаюсь.
Она не врала. Сварог поинтересовался с легоньким ехидством:
– Думаю, ты не воспылала ко мне романтическими чувствами?
– Разумеется, нет, я и не упомню, когда вообще питала к кому-то романтические чувства... Покурил?
Лавиния склонилась над ним и прильнула к его губам долгим, крепким умелым поцелуем. Отстранившись, приподнявшись на локте, вкрадчиво спросила:
– Мне любопытно знать, когда вы с императрицей весело проводите ночи, она уже умеет...
– Это запретная тема, – твердо сказал Сварог. – Я никак не образец благонравия, но никогда не обсуждаю одну женщину с другой, заруби себе на носу...
– Блестяще! – воскликнула Лавиния без тени обиды. – Ты великолепно выдержал только что испытание, даже два...
– Это какие? – насторожился Сварог.
– Несложные, – безмятежно сказала Лавиния, блистая улыбкой. –...Некоторые обожают в постели красочно расписывать свои прошлые подвиги. Но ты вел себя иначе. И я рискну заключить: по крайней мере, в отношениях с женщинами тебе свойственна некая старомодная порядочность.
– Ты когда-нибудь бросишь свои коварные штучки?
– Когда-нибудь, – задумчиво ответила Лавиния. – Когда я буду старой и дряхлой, и мне не останется других радостей, кроме послеобеденного сна и сладкой кашки... Коварство, да, зато теперь я точно уверена, что по той самой старомодной порядочности ты не предпримешь ничего против женщины, которая была с тобой так близка. Не смущайся и не дуйся, это прекрасное качество в мужчинах.
Она не знала, что бывают исключения из правил – готарская ведьма Марута. Сварог ее убил своей рукой, не ощущая ни малейших угрызений совести. Правда, там все было иначе...
– В общем, у меня есть и коварство, и известное женское чутье, – сказала Лавиния что-то очень уж серьезно. – Теперь я совершенно уверена, что на тебя можно положиться в трудную минуту. Как сейчас... Речь не о том положении, в котором я оказалась из-за твоих мер против Лорана – с ними, я верю, покончено, мы будем сотрудничать, отчего будет взаимная выгода. И эрлатанский проект, и вытекающие отсюда неизбежные в будущем трения с Горротом отнимут годы и годы, так что тебе нечего опасаться, что я заскучаю. Скуки долго не будет. Я не об этом. То, о чем я хочу поговорить, касается совсем
