Ознакомительная версия.
— Не бойся. Я не оставлю тебя, — сказала его леди и одним медленным, бесконечно долгим движением выпрямилась, открыв ему своё тело, с которого потоком низвергалась золотая вода. Потом протянула руку ладонью вверх, и Адриан смотрел, и смотрел, и смотрел на её пальцы, ладонь, предплечье, сгиб локтя, ключицу, впадинку между ключицами, впадинку между грудями, груди, живот, впадинку на животе, треугольник тёмных зарослей ниже впадинки…
Он думал, что умрёт, он думал, что уже умер. И умер. И понял это, только когда жаркая волна опрокинула и спалила его лицо, а в штанах стало мокро.
— Дай мне полотенце, — сказала его леди.
Адриан шагнул назад, поскользнулся и едва не упал. Не глядя нащупал мягкую ткань, ткнул её в протянутую ладонь и ринулся прочь из купальни, на пороге снова поскользнувшись и больно приложившись плечом о каменную стену. Он не оглядывался. Он был мёртв. Мёртвые не смотрят по сторонам.
С грохотом захлопнув за собой дверь, он оказался в спальне и секунду стоял, шатаясь и вцепившись зубами в кулак. Блаженная нега разливалась по животу с той же силой, что и краска по лицу, и влага — по бёдрам. Ему хотелось плакать от стыда, отчаяния и вожделения, такого сильного, такого бурного, какого он не испытывал ни разу в жизни, даже когда подглядывал за дворовыми девушками в бане… От этого сравнения, так гнусно осквернявшего её чистую красоту, ему немедленно захотелось убить себя. Он глухо застонал, сжимая зубы крепче, и, глотнув, ощутил на языке привкус крови. С хриплым вздохом Адриан выпустил кулак изо рта и кинулся к дверям. Она сейчас оденется и выйдет. Он не мог видеть её. Он не имел права видеть её.
Он толкнул дверь, задыхаясь, шагнул на порог, сделал несколько заплетающихся шагов, потом опрометью кинулся по коридору. У самой лестницы остановился, тяжело дыша, — и увидел худую фигурку на верхних ступеньках, прямо перед собой. И почувствовал руки. Маленькие, но грубые, торопливые, но решительные, неловкие, но такие нежные — эти руки схватили его плечи, потом лицо, потом вплелись в волосы и уже не захотели отпускать. И от хриплого, срывающегося дыхания на своей коже Адриан чувствовал, как огонь и отчаяние нахлынули на него снова — однако теперь он, кажется, знал, что с ними делать. С ней — он знал.
Он сразу и без труда нашёл губами её крупный, некрасивый рот с мелкими зубками и жадным языком. Он впервые в жизни целовал женщину, впервые в жизни держал в ладонях упругое горячее тело. Впервые в жизни брал не то, чего жаждал, а то, что ему предложили взамен.
Впервые — но далеко не в последний раз.
Когда она обхватила его за пояс и потащила по коридору, он не стал спорить. Он даже не перестал её целовать. Только на пороге своей спальни подхватил на руки и, ногой распахнув дверь, внёс свою добычу и бросил на постель. Она разорвала на себе лиф прежде, чем он успел сделать это сам. Гром гремел над утёсом, выл ветер, швыряя на скалы чёрную воду, молния озаряла почерневшее небо синими сполохами, и в этих сполохах разные глаза Вилмы вспыхивали и гасли, прежде чем Адриан успевал в них заглянуть.
Он просыпался за ночь дважды. В первый раз она ещё лежала рядом с ним, забросив руку ему на грудь. Адриан сонно поцеловал её во взъерошенную макушку и инстинктивно прижался крепче. Даже в дрёме он чувствовал крепкий, сочный запах пота Вилмы и исходящее от неё тепло.
Когда он открыл глаза в следующий раз, его рука лежала поверх простыни, обнимая пустоту. Давно рассвело, после вчерашнего ненастья наступило ясное и солнечное утро. Окно было раскрыто, и большая белая птица сидела на подоконнике, внимательно глядя на Адриана круглым глупым глазом. Встретив его взгляд, птица издала гортанный крик и сорвалась в небо.
Адриан моргнул. Потом снова. Потом медленно подтянул к себе руку, сгребая покрывало, ещё казавшееся тёплым. И почти непроизвольно ткнулся носом в пахучие складки.
Именно в этот миг он проснулся окончательно.
Подскочив, будто на иглах, Адриан резко сел и оглядел своё обнажённое тело и постель. И то и другое носило явственные следы того, что прошлая ночь ему не приснилась и не привиделась. Перед мысленным взглядом Адриана мелькнули губы Вилмы, приоткрытые в беззвучном стоне, её полные, по-взрослому налитые груди — и, немедленно за этим, груди Алекзайн с тёмными вишнями сосков, блестящие от воды…
Адриан сгорбился и закрыл лицо руками. Его била дрожь.
«О Милосердный Гвидре, — думал он. — Вот так вот. Моя первая женщина».
Вспомнив то, что любой порядочный и благородный человек забывать не имеет права, Адриан снова вскинулся и стал торопливо перетряхивать простыни и покрывала. Однако как ни тщился, нигде не нашёл ничего, напоминающего пятна крови.
«А вот я у неё, судя по всему, не первый», — мрачно подумал он. Потом встал и без особой надежды заглянул в бадью для умывания. К его немалому удивлению, она оказалась полна. Вода была ещё тёплой.
«Она принесла воду, пока я спал», — подумал Адриан и ощутил что-то, совершенно ему незнакомое. Это не было благодарностью, не было страстью, — но в то же время было всем сразу и ещё чем-то бульшим.
— Не надо было, — пробормотал он, забираясь в бадью.
Наскоро вымывшись, Адриан оделся, придирчиво осмотрел своё отражение в медном зеркале, висевшем на стене, несколько раз провёл рукой по волосам, пытаясь придать им вид поприличнее, и пружинистой походкой вышел из комнаты. Где-то на середине коридора принялся насвистывать — настроение у него улучшалось с каждым шагом.
«Интересно, где она сейчас может быть? — размышлял он, спускаясь — вернее, вполне по-мальчишески сбегая — по лестнице. — На кухне, небось… только бы в деревню с поручениями не услали». Мысль, что он может не увидеть её несколько часов, неожиданно сделалась дьявольски неприятной.
На кухне не было ни Вилмы, ни Гилберта — но над огнём покачивался котёл, в котором весьма аппетитно пыхтело и булькало. Сглотнув слюну, Адриан прошёл через кухню на задний двор, намереваясь либо разыскать Вилму там, либо найти того, кто скажет ему, где она. Даже если и в деревне — что ж, он вполне может сбегать в деревню и встретить её на обратном пути…
Ещё не выйдя из кухни, Адриан услышал мерный протяжный свист — Гилберт всё-таки возился с чем-то во дворе. Дверь кухни была приоткрыта. Адриан толкнул её и шагнул во двор.
— Гилберт, а где…
Слова замерли вместе с ногой, занесённой над порогом.
Вилма стояла у конюшни, низко опустив голову между руками, заведёнными над головой и привязанными вожжами к столбу ближайшего загона. Сорочка на ней была разорвана до пояса, и плеть в руке Гилберта хладнокровно и размеренно охаживала её по обнажённой спине. Адриан тупо смотрел на эту спину, вспоминая, как покрывал её поцелуями, мелкими и быстрыми, словно прикосновения бабочки. Теперь там, где совсем недавно прикасались его губы, алели глубокие царапины, из которых обильно сочилась кровь. Гилберт стоял, уперев ноги в землю, неподвижный, как стена, и лишь его правая рука ловко и стремительно двигалась туда-сюда, с каждым ударом всё больше расцвечивая чудовищный узор на спине первой женщины Адриана.
Ознакомительная версия.
