Ознакомительная версия.
А он стоял и смотрел на это. Стоял и смотрел.
— Не сметь!!!
Он понял, что это его голос, только когда сорвался на петушиный крик. Гилберт чуть повернул голову, приостановился на миг. Не тратя больше бесполезных слов, Адриан кинулся вперёд и повис на его предплечье, силясь вырвать плеть из сжатого кулака. Гилберт был здоровым и крепко сбитым мужиком, одного его тычка было бы довольно, чтобы Адриан пролетел через весь двор и шмякнулся об ограду. Но он ничего не сделал, лишь стоял, глядя сверху вниз на мальчишку, в бессильной злобе пинавшего его по ляжкам.
— Пусти её! Мразь! Пошёл вон! Сейчас же!
— Приказ миледи, — коротко изрёк гигант наконец. Адриан, ничего не слыша и не видя от ярости, ещё несколько раз отчаянно, хотя и бессмысленно пнул его… и замер.
В наступившей тишине сдавленно всхлипнула Вилма.
— Что… что ты сказал?
— Он сказал, что выполняет мой приказ. И это действительно так.
Она была здесь.
Прекрасная, как рассвет, далёкая и недостижимая, как море под обрывом, непоколебимая, как скала над этим морем, в платье цвета морской волны, с рукавами белыми, как крылья птицы, чей взгляд Адриан встретил этим утром, Алекзайн стояла у ворот, теребя серебряный поясок, и смотрела на него. Он едва ли не впервые видел её при таком ярком свете, и видел теперь, что солнце придаёт чёрной половине её волос синеватый, а рыжей — красноватый отлив. А меж синим и красным ярко и ясно сияли фиолетовые очи, чистые, бездонные…
Одержимые.
Адриан подумал про её грудь. Про тёмные пятнышки сосков. И треугольник тёмных волос там… там, где у Вилмы было так…
Он с силой оттолкнул Гилберта — даже не заметив, что кучер покорно отступил в сторону, — и шагнул вперёд, не сознавая, что сжимает кулаки.
— За что? — хрипло спросил он. — За что?
— Она провинилась, — сказала леди Алекзайн голосом звонким и чистым, как капель. — В чём дело, Адриан Эвентри? Неужто в доме твоего отца никогда не наказывали провинившихся слуг?
Он промолчал, продолжая сверлить её взглядом. Она чуть-чуть улыбнулась и шевельнула пальцами, пропуская сквозь них поясок. Серебряные звенья тонко и мелодично зазвенели.
— К тому же отчего ты здесь? Ты должен собираться в дорогу.
— В дорогу, — эхом повторил Адриан.
Она кивнула, не отпуская его взгляда.
— Конечно. Завтра ты отправляешься в Сотелсхейм. Неужто ты уже забыл, что обещал мне вчера?
Вчера… о, нет. Он не забыл. Он никогда не забудет это вчера.
Золотистая рябь на белоснежной плоти, чёрные и красные змеи, сплетающиеся в воде…
…его пальцы и пальцы Вилмы, сплетающиеся во мраке.
— Отпустите её.
— Что ж, пусть, раз ты просишь, — сказала леди Алекзайн равнодушно. — Она уже довольно наказана. Гилберт, можешь отвязать её.
Гилберт шагнул вперёд, но Адриан остановил его уничтожающим взглядом и кинулся к обвисшей на путах девушке. Вожжи были затянуты туго, и Адриану пришлось приложить немалые усилия, чтобы растянуть узел, но он справился. Тело Вилмы осело ему на руки. Он подхватил её, размазывая кровь по своей сорочке, и Вилма вздрогнула и застонала, мотая головой. Адриан перехватил её пониже, стараясь не касаться ран, поднял на руки. Её кожа горела, как прошлой ночью, но сама Вилма отчего-то казалась намного более тяжёлой, чем когда он вносил её в свою спальню…
Он снова внёс её в свою спальню, но на сей раз бережно уложил на кровати животом вниз. Откинул с её спины длинные спутанные волосы и с болью посмотрел на иссечённую спину. Вилма застонала снова и ткнулась лицом в подушку. Адриан заозирался в поисках чистой ткани, потом отодрал длинный лоскут от простыни, на которой четверть часа назад тщетно выискивал кровь Вилмы. Теперь на нём было довольно её крови. Смочив ткань в воде, Адриан неумело, но как мог аккуратно и старательно промыл раны на её спине. Она ворочалась, стонала и вздрагивала, а он закусывал губу, изо всех сил сдерживая глупые и злые слёзы, так и норовившие навернуться на глаза. Он не понимал. Совсем ничего уже не понимал. Он был зол, и ему было страшно.
Вилма что-то сказала, и Адриан вскинулся:
— Что?
— Там у меня… — искусанные губы слушались плохо, но она закончила фразу: — Там в моей каморке сундучок деревянный… на полке… увидишь… там мазь есть. Возьми…
— Да! Да, конечно, только ты лежи! — выпалил Адриан и бегом ринулся вниз.
Он не знал, где находится каморка служанки, и принялся просто распахивать все двери подряд. В конце концов нашёл — в том, что по размеру могло быть скорее кладовкой, стояла узкая лежанка, над которой была прибита полка, где и находился означенный сундучок. Чтоб добраться до него, Адриан встал на лежанку с ногами, и она жалобно заскрипела под его весом — так же, как прошлой ночью скрипела кровать, когда он рвался вперёд, дальше и выше, и её колени стискивали его бёдра, толкая вперёд, торопя, снова и снова…
«Кого она толкала на этой лежанке до меня? — подумал Адриан. — Кого? Гилберта? Того приветливого мужика из деревни? Или, может, всех приветливых мужиков из деревни?»
…Белое тело в золотистой воде, неприступное и прекрасное, как скала, манящее и опасное, как обрыв, недоступное никому… тот лекарь, шарлатан, всего лишь читал книгу…
Такая чистая, бесконечно чистая, бесхитростная до того, что кажется бесстыжей, а на деле — слишком невинная, чтобы стыдиться своей наготы и скрывать свою красоту. Жестокая и равнодушная в том, что касается мелочей, созданная для большего, созданная для высшего… «Для меня, — подумал Адриан и зажмурился до боли в глазах. — Для меня. Если я остановлю чёрную оспу».
Его пальцы вслепую нащупали банку с мазью.
Он вернулся в спальню. Вилма лежала в той же позе, в которой он её оставил. Кровь снова проступила из раны. Адриан опять промыл их, а потом осторожно нанёс мазь — почти точно теми же движениями, что гладил вчера её кожу. И Вилма вздрагивала под его руками, как и вчера.
— Тебе очень больно? — спросил Адриан после долго молчания.
Она повернула голову так, что он мог видеть краешек её лица под спутанными волосами, и слабо улыбнулась — как ему показалось, с горечью и злостью.
— Не очень.
— Что ты сделала? — запальчиво спросил Адриан, вспоминая, что она служанка, что она пришла вчера за ним, пока её госпожа в купальне, что она поджидала его потом на лестнице, что пружины на её лежанке скрипят и стонут… — Ну, что натворила? Украла что-нибудь? Потеряла овцу? Нагрубила миледи? Ну, что?
Вилма прерывисто вздохнула и повернулась к нему.
— Адриан, — тихо проговорила она, впервые назвав его по имени. — Ты же знаешь. Ты же знаешь, что.
Ознакомительная версия.
