Однако днем появились иные заботы.
Утром, наряжаясь к завтраку, я случайно выглянула в окно и увидела, что двор заполнен всадниками в темной одежде и на черных конях. Отчего-то сразу же подкосились ноги, меня охватило неприятное предчувствие. Я бросилась в трапезную. Там уже находились Федор и Свег, а также высокий черноволосый мужчина. Он как раз выговаривал хозяину:
— Боярин, ты нарушаешь все нормы поведения. Где пленник, который сбежал от моих слуг? Мне доложили, что ты его прячешь.
Голос показался знакомым, но из-за воинов, которые преградили мне вход в комнату, толком разглядеть визитера я не могла. Сделала попытку пробраться внутрь, но охрана обнажила клинки, явно не собираясь меня пропускать. Я разозлилась — ишь раскомандовались, будто у себя дома! — и решила во что бы то ни стало добиться своего. Ничего умнее не придумала, кроме как оттолкнуть оружие рукой, и тут же закричала от боли, а из глубокой раны на ладони хлынула кровь. Я трясла рукой и вопила, ругая на чем свет стоит гребаную охрану, а кровь лилась все сильнее и сильнее.
Не помню, как рядом оказался черноволосый незнакомец. Он сжал мою руку и скомандовал:
— Стой смирно.
И рана вдруг, словно по приказу, стала затягиваться на глазах.
Мужчина пристально взглянул на охранника. Тот начал торопливо оправдываться:
— Князь, не трогал я ее! Эта сумасшедшая девица сама схватилась за лезвие.
Тот, кого назвали князем, перевел взгляд на мое лицо, и губы его изогнулись в чуть заметной ухмылке.
— Нет худа без добра, — тихо проговорил он и резко спросил, взглянув на Свега: — Кто такая?
Боярин ответил сразу, но спокойно и с достоинством:
— Сестра моего гостя, боярина Федора, Люба.
А мое сердце начало выбивать барабанную дробь. Хорошо, что к нему не присоединились зубы. Я наконец узнала князя. Сегодня он выглядел еще красивее, чем на ведьминской горе. И еще опаснее. Как я испугалась и удивилась, словами не описать.
Больше всего беспокоила мысль, узнал ли он меня или нет. Я услышала, как князь обратился к Федору:
— Твоя сестра безрассудна, боярин. Объясни ей, чего не следует делать.
Кажется, не вспомнил! Я так обрадовалась, что с готовностью подтвердила:
— Верно, князь, я наивна и глупа. Всегда была такой, — и усердно закивала головой.
Свег с Федором с изумлением вытаращили на меня глаза. А князь прищурился:
— Глупа? Не сказал бы… Думаю, тебе, девица, лучше присесть. — Он взял меня за руку, довел до скамьи, усадил на нее и повернулся ко мне с самой обаятельной улыбкой: — Прости, что стал невольной причиной твоих страданий, боярышня. Не знаю, как и искупить вину…
Зато я знаю! У меня мысль сработала мгновенно:
— Князь, прошу, отпустите боярича Савву. Он ни в чем не виноват.
Тот подумал, потом ухмыльнулся и повернулся к Свегу:
— Пожалуй, можно и отпустить, поскольку вина его так и не доказана.
Лицо боярина просияло. А я снова бросилась в атаку:
— Если Савва не виноват, не преследуйте тогда, пожалуйста, и его друга Алекса. Он погорячился лишь потому, что лучше других знал, что Савва на подлость не способен.
Князь как-то странно оглядел меня, кивнул и загадочно произнес:
— Больше дашь — больше возьмешь. Хорошо, будь по-твоему. — Он обернулся к хозяину: — Свег, вы вроде трапезничать собирались? Надеюсь, и меня накормят в твоем доме?
Боярин поклонился:
— Милости прошу к столу, — и отдал распоряжения слугам.
За столом князь вел себя вроде бы вполне мило и дружелюбно, но от его внимательного взгляда становилось не по себе. Свег казался вполне довольным, да и Федор тоже. А я нервничала все больше, успокаивая себя лишь тем, что ночь тогда была темной, а гору освещал только костер.
Волновалась я, как оказалось, не зря. Слова князя заставили вздрогнуть и съежиться:
— Боярин Свег, уверен, тебе не терпится поскорее увидеть своего племянника. Почему бы самому за ним не съездить? Приглашаю всех присутствующих в гости.
На лицо боярина упала тень. Похоже, предложение ему очень не понравилось, но отказаться, не оскорбив пригласившего, было невозможно. У меня на сердце заскребли кошки: узнал или не узнал? Один Федор остался безмятежен.
После завтрака я отправилась к себе собираться. И чуть не завопила от радости, увидев на подоконнике черного кота. От переполнявших чувств даже чмокнула его в нос. Спустя миг Кийс слушал мой рассказ о встрече с князем.
— Наивная ты, Любка. Неужели подумала, что смогла узнать князя, а он тебя — нет?
Хм… Во второй раз за сегодня высказывают сомнение в моих умственных способностях. Наверное, не зря.
— Я бы советовал тебе немедля бежать.
— Перспектива заманчивая. — Я вздохнула. — Но что тогда будет со Свегом и Саввой? Да и с Федей тоже.
— Бывают времена, когда приходится думать в первую очередь о своей шкуре, — поучительно заметил кот.
— Так не могу. — Я отрицательно помотала головой.
— Ну тогда остается посоветовать одно: будь осторожна.
Сказав это, оборотень исчез в саду. Настроение после разговора с ним не улучшилось, скорее наоборот. Наверное, напрасно лезу прямо тигру в пасть. Но что делать?
В дверь постучали. В комнату шагнул Свег и быстро закрыл за собой дверь.
— Люба, тебе надо бежать! — промолвил он.
И этот туда же.
— А что будет с вами и с Федором? И с вашим племянником? Да и куда, собственно, мне бежать?
— Есть место, где ты будешь в безопасности.
Я покачала головой:
— Нет. Что бы ни случилось, я останусь.
— Люба, можно я тебя поцелую? — ласково улыбнулся Свег и добавил: — Как брат.
Я смутилась и ничего не смогла ответить. Но он и не ждал слов. Осторожно заключил в объятия, и я почувствовала на губах нежное прикосновение.
Боярин стремительно вышел из моих покоев. Я уселась на кровать в полной растерянности. Блин! Скоро стану Белоснежкой.
У той вроде было семь названых братьев, а у меня пока немного поменьше. Но еще не вечер. Авось и доберу нужное количество.
Если приход Кийса меня расстроил, то посещение Свега почему-то успокоило. Поборемся! Не такая уж я и слабая. И амулетов куча по карманам распихана. Запоздало подумала: как-то странно отреагировал Федор на приглашение князя. Вроде бы даже был доволен. С чего вдруг?
Федор
Коршун исчез, а я почувствовал, как по телу пробежал озноб. Чего еще ждать от этого долбаного царства-государства? Посмотрел на Алекса, в который раз подивившись выдержке своего телохранителя, — лицо его было абсолютно непроницаемым.
Мой напарник задумчиво произнес:
