Девушке показалось, будто кто-то сомкнул на ее шее свои ледяные пальцы; снова перед глазами поплыло, и она упала на пол, больно ушибив колени. Она по-прежнему не могла отвести взгляд от кровавого пятна; слезы уже сами бежали по щекам, быстро остывая в ночном воздухе, Крисса зачем-то пыталась позвать Айрина по имени, но не могла выдавить ни звука. Жизнь была кончена…
– А это вторая вещь, – безжалостно сказал Дуэйн, словно из ниоткуда появившийся на балконе. – Что поделать, золотко, так надо. Кстати, я очень рад тебя видеть, если ты еще не поняла.
Сказав так, он небрежно разжал пальцы и снова хмыкнул. Перед пораженной девушкой на пол, прямо в кровавое пятно, упала большая белая хризантема… Кристина лишь коротко вздохнула и бессильно опустилась на мраморные плиты. Последним ее воспоминанием об этом кошмарном вечере стал горький, осенний запах цветов и режущее глаз сочетание белых лепестков и алой крови…
…Когда Саффрон выбрался за пределы города, была уже глубокая ночь. Память у воина была отменная, поэтому ему не составило труда найти то самое место, откуда они с Дуэйном начали свой путь несколько часов назад. Луна сегодня была на удивление яркой, так что Мэйнеру даже не понадобился факел, который он предусмотрительно захватил в переходах дворца. Ночью развалины храма и мрачные горы, окружавшие лощину, выглядели еще более устрашающе, но думать о страхе Саффрону было некогда. Во время своего путешествия по улицам Эрквадиора он очень боялся опоздать и потерять память, не дойдя до конечной точки своего пути, а теперь его попросту съедала совесть. За что, спрашивается, он убил этого благородного человека?.. Ясно ведь, что он совсем не такой, каким описывал его полный ненависти Дуэйн! И как он говорил о жене, у любого сердце кровью облилось бы, хотя никаких особенных слов произнесено не было! Проклятый эгоизм сделал свое дело… Мэйнер наивно думал, что научился убивать без сожаления!.. Ха, как же…
Стараясь не шуметь, он проскользнул под полуразрушенной аркой и прислушался. Здесь, за городом, не было слышно ни звука, ни единого шороха, ни эха прибоя, что, по идее, должно было внушать страх. Однако воин был полностью погружен в свои переживания и ничего уже не замечал. Он бережно опустил тело Айринкельна на каменный пол с полустертыми узорами, достал из кошелька две золотые монеты и медленно опустил их на веки покойного:
– Прости, ваше величество. Я не думал, что будет… именно так!..
Едва он успел закончить фразу, все тело прошила нестерпимая боль. Саффрон упал на мраморные плиты, изо всех сил сдерживая стон; ему казалось, будто кто-то рвет его на части раскаленными щипцами. Сознание пронзила ослепительная вспышка, а потом наступила темнота…
Крисса проснулась оттого, что настойчивый солнечный лучик лез прямо в глаза. В голове немного гудело, но в целом девушка чувствовала себя вполне сносно. «Интересно, – подумала она, – сколько теперь времени? Наверное, я заспалась, Айрин уже ушел, и…» И тут сердце больно дернулось в груди… Перед глазами пронеслись события вчерашнего вечера: темная кровь на белом полу, терпкий запах хризантем, боль, слезы… и леденящий душу голос Дуэйна, полный ядовитой иронии. Кристина не удержалась от жалобного стона. Вся ее жизнь, такая уютная, полная любви и тепла, жизнь, подаренная любимым человеком, в один момент превратилась из цельного драгоценного сосуда в россыпь сияющих на солнце осколков. И любимый человек безвозвратно ушел вместе с этой жизнью… Да, даже танец в огне не был столь ужасен, как эта потеря! Теперь как никогда ясно Крисса осознала, как много значил для нее ее муж. Это была не просто любовь, это было настоящее единение душ, как будто две половины одного целого наконец слились воедино…
Девушка пришла в себя, лишь когда Майя заботливо поинтересовалась:
– Чего-нибудь изволите, госпожа?
В голосе служанки были только грусть и сочувствие. Кристина взяла себя в руки и тихо ответила:
– Нет, спасибо. Вряд ли что-то сможет изменить произошедшее…
Она запнулась. Во-первых, к горлу снова подступил неприятный комок, а во-вторых, мозг пронзила неожиданная мысль. Разве так может быть?! Только вчера королевством правил справедливый, мудрый монарх, а теперь трон занял самый настоящий псих, который только и думает о мести! Неужели вся держава с этим молча согласится? И никто не скажет и слова против? Крисса хорошо помнила, как восторженно народ встречал Айринкельна, какое искреннее уважение светилось в глазах его министров и канцлеров… Массовая покорность просто исключается!.. Воодушевленная этой мыслью, Кристина снова заговорила:
– Послушай… Что происходит? Неужели… все приняли случившееся?.. Или никто ничего не знает?.. Прошу, расскажи мне правду, Майя.
– Мне нечем порадовать вас, госпожа, – скорбно склонила голову служанка. – Теперь полдень, а все началось поутру, когда его высочество собрал Совет…
– Совет?! – девушка не верила своим ушам. Совет собирался только в самых срочных случаях, когда решались дела государственной важности, и имел власть чуть ли не больше королевской. И все его члены, суровые воины и опытные политики, так запросто собрались по вызову принца?.. Немыслимо.
– Да. Вынуждена огорчить вас, ваше величество. Теперь наш король – Дуэйн Аарден.
…Солнце едва поднялось над морем, когда Дуэйн отдал приказ собрать Совет. Несмотря на его репутацию и взаимоотношения с братом, слуги не решились перечить – все-таки чародей был кронпринцем, а значит, в один момент мог лишить их жизни за ослушание. Всего через полчаса явно недовольные срочностью вызова и ранним часом сбора царедворцы заняли свои места за длинным столом в кабинете короля. Все, даже самые старые и мудрые, бурно обсуждали произошедшее. Где это видано?! О дате созыва Совета обычно сообщалось через официального посланника как минимум за неделю до заседания, и всех вершителей судеб королевства всегда уведомляли заранее о цели созыва. В этот раз все было иначе… Все с нетерпением ожидали появления его величества: закон позволял членам Совета критиковать действия монарха, и сегодня они как никогда жаждали высказаться. Однако политики в один момент потеряли дар речи, когда в кабинете появился не Айринкельн, а Дуэйн Аарден. Как ни в чем не бывало кронпринц (кстати, против обыкновения, облаченный в белый кафтан, украшенный ремешками и галунами) уселся в королевское кресло, отставил в сторону посох и нагло заявил:
– Доброе утро, господа.
После небольшой паузы собравшиеся ответили нестройным приветствием, а затем снова наступила гнетущая тишина. На физиономии чародея играла злорадная ухмылка, которая напрочь отбивала у членов Совета желание говорить. Однако после длительной паузы главный советник короля, граф Амон Гаэр, все же собрался с мыслями и решительно поднялся с места:
