— Ты удивительный мальчик. Скажи Мананнан: эти доспехи серебристые, как у тебя?
— Да.
— Вы просите меня стать рыцарем Габалы? Ушам не верю. Спросите любого, кто мне служил, и он вам скажет, что я человек суровый, порой даже жестокий. Я лгал, обманывал и убивал ради того, чтобы сохранить свою власть, и если бы Океса не обернулся против меня, я бы по-прежнему служил королю. Не думаю, чтобы такой человек был нужен вам под серебряным шлемом.
— Все это было вчера. Предоставьте выбор доспехам.
— Что скажешь, Мананнан? Входить мне туда или нет?
— Почему мое мнение так важно для вас?
— Потому что ты рыцарь Габалы. Хочешь, чтобы я стал твоим собратом по оружию?
— Нет, не хочу. Но я человек простой, а доспехи волшебные. Пусть выбирают они. Войдите в пещеру.
Герцог взъерошил бородку и пожал плечами.
— Хорошо, я посмотрю. Но не питайте напрасных надежд, друзья мои.
Он быстро приблизился к единственным оставшимся доспехам. В пещере было холодно, и его пробрала дрожь. Огни двух факелов плясали, отражаясь в панцире. В детстве герцога зачаровывали рассказы о рыцарях Габалы. Но отец относился к ним пренебрежительно. — «Глупцы, — говорил он, — жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на разбор чужих дел. Отнимут у мужика его клочок земли или нет — кто об этом вспомнит лет через сто?»
Герцог ясно вспомнил и эти отцовские слова. И его похороны, где не было пролито ни единой слезы.
— А кто заплачет по тебе, Роэм? — сказал он себе и тряхнул головой. Не все ли равно? Оплакивать мертвых — пустая трата времени. Сейчас ему нужно решить простой вопрос: оставаться с мятежниками или ехать в Цитаэрон. За морем, не имея средств, он себе друзей не найдет. Ему придется искать себе место капитана гвардии или телохранителя при каком-нибудь князьке. А здесь? Здесь ему придется сражаться бок о бок с крестьянами и разбойниками, смердами, недостойными поцеловать его руку.
Но у него, по крайней мере, будет возможность восстановить свое положение и вернуть земли, которыми издавна владел его род.
Сев на холодный каменный пол, он смотрел на доспехи. Возможно ли, чтобы мятежники одержали победу даже с возрожденными рыцарями во главе? Выстоят ли они против кавалерии и пехоты Ахака? Весьма сомнительно. На деле его выбор выглядит так: жить в Цитаэроне или умереть в Габале.
Но стоит ли жить без денег и без чести?
Итак, Роэм, ты можешь сделать одно из двух: прожить, сколько тебе отпущено, презираемым всеми, или воевать на стороне тех, кого презираешь ты сам.
Он встал, и в панцире отразилось его худое, угловатое лицо.
— Спрячь свое презрение подальше, Роэм, и отвоюй наследие своих предков, — прошептал он. — А когда война будет выиграна, мужиков загонят обратно в хлев.
Он протянул руку и коснулся доспехов.
Одержавшие победу повстанцы возвращались в лагерь, и женщины с детьми выбегали им навстречу. Элодан, Лло, Эррин и Убадай подъехали к пещере, где у входа сидел на камне Мананнан.
— Рад видеть, что ты вернулся благополучно, — сойдя с коня, сказал Элодан. — Ты исполнил то, что было тебе поручено?
— Он в пещере, — ответил Мананнан.
— А Карбри?
— Убит. Не будем больше об этом.
— Что это за «он», который теперь в пещере, и что поручали Мананнану? — осведомился Лло.
— Он — это герцог Мактийский, — объяснил подошедший Лемфада.
Лло побледнел, как полотно.
— Что такое? Этот мерзавец приговорил меня к смерти за преступление, которого я не совершал, о чем ему прекрасно было известно. Он человек короля!
— Теперь уже нет, — сказал Мананнан. — Его самого чуть не осудили; король собирался его казнить.
— Это доказывает, что даже плохой король не всегда поступает дурно. Произошла ошибка, но я исправлю ее, только не мешайте. — Лло вынул из ножен меч.
— Спрячь его! — приказал Элодан. — Немедленно!
— Ага! Вы, дворяне, как всегда, заодно? Ясное дело — чего еще я мог ожидать!
— Ты не прав, Лло, — тихо сказал Элодан. — Ты сам попросил меня возглавить армию — твою армию. Кроме того, я еще и глава рыцарей новой Габалы. Если доспехи изберут его, он будет с нами. Если нет — он твой. Согласен?
— Доспехи, говоришь? Знай я, что среди нас будет он, я бы сам их ни за что не надел. — Лло вернул меч в ножны, сел на коня и уехал в деревню.
— Спасибо, Элодан, — сказал герцог, выйдя на солнце в блестящих доспехах.
— Добро пожаловать в наш орден, герцог.
— Больше уже не герцог. Меня зовут Роэм. — Он протянул руку, и Элодан пожал ее. Эррин снял шлем и подошел к ним, — я вижу, у нас хороший повар. С такой силой врагу поневоле придется считаться.
Ариана нашла Лло Гифса в березовой роще. Он сидел у маленького костра, глядя в огонь, и не слышал, как она подошла. Она села рядом и хотела тронуть его за плечо, но удержалась. Какой в этом смысл, если он в доспехах?
— Лло, — шепнула она, но он не повернул головы. — Ну же, Лло, поговори со мной.
— О чем нам говорить. Я конченый человек, Ариана.
— Неправда. — Она придвинулась поближе. — Ты Лло Гифс, самый сильный человек из всех, кого я знаю. Разве можно так падать духом? Ты только что одержал победу, и твоя армия растет день ото дня.
— Все это пустое. Моя жизнь погибла вместе с Лидией, а теперь и я должен умереть — так предсказал Дагда. Знаешь, что будет, когда это случится? Да ничего. Если победит король, все останется как было. Если победим мы, королем станет герцог Мактийский или кто-то вроде него, и все опять-таки пойдет по-прежнему. Мы ничего не в силах изменить.
— Что ты такое говоришь, Лло? Там, в лагере, сидят теперь люди, которые были бы мертвы, если бы не вы с Элоданом. В деревне Решета живут номады, которые замерзли бы в снегу, если бы не ты, Решето и Нуада. Спроси их, способен ты изменить что-то или нет. Полно витать в облаках, Лло. Вернись на землю.
Став на колени, она занялась кожаными завязками его панциря.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Хочу снять с тебя это железо. Мы пройдемся по горам, и ты почувствуешь свежесть воздуха на своей коже.
С ее помощью Лло снял доспехи и сложил их у костра. Ариана положила руки ему на плечи.
— Я устала тебя ждать. И не говори, что ты не готов — я сыта этим по горло. Ты мужчина, и пора тебе перестать убегать от прошлого и страшиться будущего. Все, что у нас есть — это настоящее. Другого не будет никогда.
— Разве моя скорая смерть не пугает тебя?
— Ужасает. Но мне будет еще хуже, если ты уйдешь, так и не полюбив меня.
— Я тебя люблю, — сказал он и обнял ее. — Ты никогда не покидаешь моих мыслей.
Она снова заставила его сесть у костра и поцеловала, но он со стоном отстранился.
