Тильда касается щеки, тянется губами. Нет!
— В чем дело? — Она в замешательстве, но не отстраняется. — Я думала, ты…и я…ну ты понял.
— Я не могу. Прости.
Приходится отвернуться. Лицо горит ярким румянцем.
— Твой отец ясно дал понять…
Тильда махнула ладошкой.
— Да брось. — Она садится на колени и пристально смотрит. Хоть подол простого платьица прикрывает их, сердце сейчас разорвется. — Дело не в нем. Это все из-за правил?
«Треклятые правила! Не познаешь ты женщины, не найдешь ты дома, отречешься от богатств и славы, братья — семья твоя. Лишь достойным положено имя, лишь достойные обретут жизнь. Правда, нет уверенности, что каждый Страж их соблюдает. Да кого я обманываю? Дело не в этом».
— Я… — Слова застревают в глотке. — Боюсь сделать неверный шаг. Боюсь потерять друга.
Тильда мягко гладит по спине. Она всегда так успокаивает. Мысли все равно путаются. О Святой трон, как решиться?
Она замечает сомнения, видит страх. Сейчас Тильда похожа на свою мать: серьезная, немного суровая.
— Ты всю жизнь, — голос ее тверд, — делал все возможное во благо нашего дома. Ты образец для подражания. В тебе так много хорошего, а ты считаешь это слабостью…
— Тогда почему я сомневаюсь? — едва ли не крик вырывается из груди. — Солдат не должен сомневаться. Тем более Страж Креста!
Ладонь Тильды ложится в мою, а затем сжимает. Внутри все замирает. В простом жесте так много тепла и заботы. Она улыбается.
— Потому что долг велит подумать. Пойми, — Тильда шепчет, — солдата солдатом делает не исполнение приказов, не отречение от радостей жизни, а его ум и чувства. Может ли он отличить добро от зла? Может ли он сопереживать, милосерден ли он? Готов ли рискнуть собой не по прихоти командира, а по зову сердца?
— Зову сердца?…
— Да, этим ты отличаешься от других. — Тильда совсем близко. Аромат ее тела манит, горячее дыхание будоражит. Она видит меня насквозь, оттого лицо ее сияет. — Если ты чувствуешь и сомневаешься, ты еще человек.
«Эрик точно ее отец?».
— Ты…
— Мудра как хек. А теперь закрой рот и поцелуй меня.
…Руки трясутся. То ли от холода, то ли от нерешительности. Уже не один час жду на чертовой поляне! Не надо было уходить от Тильды. Тупица, идиот, болван! Что тут вообще делать?
Шорох из кустов. Меч в мгновение ока покинул ножны.
— Кто здесь?
— Это я, пацан. — Из темноты показался Маркус — первый разведчик и помощник капитана Адельмара. — Капитан Блэйк ждет отчет. Батальон вот-вот выдвинется, и ему нужен ответ.
«Черт, и что ему сказать? Знаешь, катись к дьяволу со своими отчетами или ликейцы передумали? А-а-а, Конрад! Чтоб тебя, сукин сын!».
— Думаю, Елена что-то подозревает. Она не собирается продвигаться на север.
Маркус почесал подбородок.
— Прискорбно, но так даже лучше. — Опасный огонек мелькнул в глазах разведчика. — Грекалицы ударили туда, куда мы планировали. А Конрад?
— Он…
Оставайся человеком…
— Он вернется со мной в Хоэнтвиль.
Маркус хищно ухмыльнулся.
— Уверен?
«Не опускай взгляд, не опускай!».
— Да, задание выполнено. Царица отбудет из города и присоединится к ликейским войскам у восточной границы. Батальон не успеет ударить. Скажите капитану Адельмару, что нужен новый план.
— Хм-м, — Маркус задумчиво пригладил бородку. — А я слышал, что сынок герцога без ума от царицы. — Он грустно вздохнул и покачал головой. — Эх-х, жаль. Славный был повод. Не спускай с него глаз, Посредник.
Маркус спиной зашел во тьму и исчез.
«Вот подонок. Назвал Посредником. Унизительное прозвище. Да и черт с ним! Но что же делать? Стоило ли вообще выгораживать этого идиота? Так, успокойся. Нужно сесть. Бр-р-р, камень холодный как воды Северного моря. Первое — предупредить царицу, второе — вытащить Конрада из задницы. А-а-а, долбаный Конрад! «Хочу стать ликейцем». Все мы станем трупами, если батальон ударит. Никакие братства не спасут. О Святой трон, Тильда, куда мы все вляпались? Чтобы ни случилось, Адельмар не должен узнать о предательстве. Никто не должен узнать. Тильда…».
…Острие холодного ножа касается шеи; руки заломлены. Первый разведчик молчит. Это страшнее всего.
Как же глупо он попался! Бежал со всех ног к Конраду и даже не заметил слежки. Чертов Маркус. Верный пес капитана дышит в ухо. Жуткий смрад.
— Капитан все знает.
«Как?!».
— Он не хочет тебя убивать, — продолжил Маркус, — и смотреть, как тебя ведут на плаху, тоже не хочет. Однако, — сталь легонько процарапала кожу. Струйка крови побежала вниз — под доспех, — ты должен кое-что сделать.
— Говори.
— Царица должна умереть, а глупый сын герцога остаться в живых. Он будет умолять тебя, просить помощи.
Зубы сжимаются. Слышен треск.
«О Святой трон, Конрад, чтоб тебя Асмодей забрал! Черт, черт, черт!».
— Конрад тебя возненавидит, зато ты останешься жив. Предательское пятно позора будет стерто. Идет?
«А-а-а! Какой это выбор?! Тильда! Тильда, помоги мне!».
Это чувство. Когда земля уходит из-под ног. Ты говорил о своем бесстрашии, чести, долге. Пустое бахвальство! Трус, который не хочет умирать, который снова ждет объятий возлюбленной.
«Нет, нет, нет, я хочу решать! Не хочу!».
Смех друзей, болтовня после тяжелой работы, обещания, слава и почет — все смешалось. Воображение рисует ненависть в глазах Конрада, Эрик осуждающе пронзает взглядом, Тильда отворачивается.
Оставайся человеком…
«Я не могу, — слезы текут по щекам, — не могу».
— Через боль мы становимся сильнее, — шепчет Маркус. — Лишения закаляют нас. Сталь снаружи — сталь внутри. Нам не ведомы сомнения, Страж Креста. Либо так, либо девчонка умрет.
Оставайся человеком…
Тяжелый ком в горле.
«Тильда…».
****
— …прости меня.
Менестрель настороженно посмотрела на спавшего рядом Посредника и потерла ушибленную шею. Уже давно расцвело; последнее, что девушка помнила — как Посредник обошел ее сзади. Вспышка боли, а затем она проснулась в глухой чаще. Рядом бормочет во сне чокнутый ферксиец, его спутник — темный эльф — с головы до пят покрыт кровью. Он перевязывает рану на ноге и тихо шипит на родном наречие. Слова не разобрать. Видимо, проклинает тот день, когда повстречал тупицу в шляпе.
— У-у-у… — простонала менестрель от боли в груди и спине. Она приподняла рубаху. — Мать твою! — выругалась девушка, заметив на ребрах огромные синяки. — Что произошло? И почему я насквозь мокрая?!
— Господин спас тебе жизнь, — коротко бросил эльф. Он посыпал тряпку зеленым порошком и приложил к ране. — Агх-х! — Страшные муки отразились на лице, но он продолжал давить. — Иди сюда, девочка.
Менестрель приподняла бровь.
— Девочка? У меня имя есть…эльф.
Укаре скрипнул зубами.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
— Зови меня Жазель. — Менестрель поднялась и стряхнула со штанов налипшую траву. — Что надо делать?
Жазель пришлось стянуть с Укаре верхнюю одежду, чтобы обработать раны. Ее удивила неестественная стойкость эльфа. Он терпел, обливаясь потом. Шипел, ругался про себя, кусал губы. Многие раны были столь глубоки, и, казалось, эльф вот-вот упадет без чувств.
После обеззараживания эльф протянул Жазель раскаленную иглу. Девушка смекнула, что ее предстоит сделать, хотя прежде не зашивала раны.
— А-а! — Укаре резко дернулся, когда игла вошла слишком глубоко. — Осторожнее.
— Это игла, а не крючок! — рассерженно отозвалась Жазель. — Может, расскажешь о случившемся?
Укаре долго молча смотрел вперед, пока менестрель, прикусив язык, собирала его спину по кусочкам. Не успела она закончить, как он заговорил. Медленно, словно пребывал в своих мыслях:
— Призраки прошлого. Они все бегут и бегут за нами, словно забытые воспоминания, которые хотят вернуться, но не выходит. Смертные сходят с ума при виде этого кошмара. — Эльф опустил взгляд на промокшие сапоги. — Не обошлось и без урагана.
