— Вот оно что. — Жазель стянула последний шовчик. — А меня-то зачем было бить?
Укаре грустно вздохнул.
— Господину так проще. Ты бы не убежала от Эрика.
Менестрель надулась.
— А мне кажется дело в храме. Лишь я и Зак знаем, где он скрыт. Не по доброте душевной твой «господин» меня спасал.
Эльф не ответил.
— Слушай, — девушка накинула на Укаре плащ и присела рядом, вытянув ноги, — а почему ты зовешь его господином? Вечно таскаешь за ним эту дрянную штуку, — она посмотрела на мокрую поношенную шляпу, сохнущую на камне. — Не похож он на лорда.
Уголок рта Укаре чуть приподнялся; взгляд устремился вверх. Южный ветер гнал отрывистые облака по голубым сводам, верхушки деревьев тихонько покачивались взад и вперед, а листва приятно шумела, словно небольшой водопад. Стайки перелетных птиц возвращались в Илларию из Асторийской империи. И успокаивающая тишина на многие мили вокруг.
— Однажды он угодил в лапы моих братьев.
Жазель закатила глазки.
— Да-да, а ты его спас. Какая скука…
— Вообще-то, — Укаре с усмешкой взглянул на девушку, — я должен был содрать с него кожу и повесить изувеченный труп над дверью дома.
Менестрель побледнела. Сказки о зверствах темных эльфов все же правда.
— О-о-о…И как он выкрутился?
— Слово за слово, мы сдружились. Он был просто кладезем знаний, рассказывал об удивительных вещах, обещал приключения, о которых и нельзя и мечтать, сидя под землей. — Укаре замолчал, а потом покачал головой. — Само собой, все оказалось не так просто.
— Он использовал тебя?
— Да, чтобы выкрасть королевский рубин из короны верховной жрицы. — Эльф хохотнул. — Ха, вот же кретин. Меня поймали, а он сбежал.
Жазель нахмурилась.
— Я совсем запуталась. Он же кинул тебя!
— Но вернулся. О-о-о, — Укаре потянулся за сапогом, — вот это представление было. Обычный человек против толпы эльфов.
— Серьезно? Он всех завалил?! — Глаза менестреля загорелись. — Не тяни!
Укаре отмахнулся:
— Пф, да куда там! Кинул парочку дымовых бомбочек, срезал с меня путы, и мы бросились наутек. Но, — эльф почесал затылок, — он не видел в темноте, поэтому врезался в первую же стену за поворотом. Пришлось мне тащить его наружу. Эх, славная погоня была…
— Он еще больший дурак, чем я думала, — заключила Жазель. — Так почему господин?
Укаре натянул на ноги сапоги, кое-как надел смятый доспех. Его лицо стало серьезным.
— Он научил меня выживать. Обучил письму, языкам, человеческим традициям. Мы обошли половину мира. Господин порой жесток, беспечен, смешон. И все же, — Укаре протянул менестрелю рук, — в нем еще осталось благородство. Хотя он лучше прыгнет со скалы, чем признает это.
Жазель обхватила ладонь эльфа.
— А…бессмертие?
— Девочкам знать не положено! — раздался строгий голос Посредника. Ферксиец нахлобучил вымокшую до нитки шляпу на голову. Ледяные капли посыпались вниз. — Укаре, почему ты не разбудил меня?
— Вы спали как младенец, господин. Не хотел вас будить.
Непроницаемая мина эльф рассмешила Жазель. Девушка не смогла сдержать смешок.
— Хах, кхе-кхе. — Она прижала ладонь ко рту.
— Очень смешно, — буркнул Посредник. — Пора отрабатывать долг, девочка. Веди нас к храму. — Ферксиец похлопал портупею. — Укаре, где револьверы?
Эльф протянул оружие.
— Сухие и невредимые, господин. Я заменил порох.
— Хоть какой-то толк от тебя.
— Я спас вам жизнь. — Укаре скрестил руки на груди. — В четырнадцатый раз.
— Так-так, стоп, — Посредник повертел головой, — деревня кобольдов не в счет! Я почти договорился с вождем.
— А-а-а, быть привязанным к палке над костром — «почти договорился»?
Перебранка двух друзей рассмешила Жазель. На девушку ни тот, ни другой и внимания не обращали, с пылом доказывая, кто сколько раз и кого спасал. Сначала Посредник показался ей напыщенным простофилей с проблемами в голове, и вдобавок жестоким убийцей, который без зазрения совести пристрелил наемника. Сейчас он походит на хитрого авантюриста, скрывающего некую тайну. А Укаре…Укаре даже еще больший добряк. Отважный и честный. И как судьба сводит таких вместе? «Да, — подумала она, — хозяин будет доволен». В конце концов, нужно хорошо узнать человека, прежде чем решить: убивать его или нет.
****
2146 год Новой эры. Неподалеку от Глирча.
Звездная ночь властвует в Ферксии. Одинокое сизое облако окутывает блестящий серп луны, а водная гладь переливается в серебряном свете. Верный конь несется галопом по песчаному берегу, старается обогнать соперника. Северный ветер бьет в лицо.
Елена быстро оборачивается; полы ее длинного плаща с гербом Ликеи развеваются и трепыхаются. Она хитро подмигивает и бьет лошадь в бока. Погоня продолжается.
— Живее! — Горло жгло от холодного воздуха. — Мы почти настигли ее!
Елена как стрела устремилась вперед. Песок летит в лицо, попадает в глаза. Ничего не видно, рот полон мелкими камушками.
«Твою!…».
Конь спотыкается. Мир кружится, цвета смешиваются как в палитре художника. Болезненное падение и тихий стон.
— О-о-ох…
По спине будто огрели дубиной; в глазах троица. Теперь в небе мириады звезд. Вдалеке слышен громкий женский смех. В Хоэнтвиле такой смех вызвал бы негодование или даже осуждение. Манерные куклы…
Как же приятно лежать на песке. Без доспехов, без оружия.
«Что ж, гонка проиграна».
В памяти всплываю давние уроки истории. Каким же он был глупцом и плохо слушал учителей. Так бы вспомнил, что лучших всадников, чем ликейцы не сыщешь на всем континенте.
Гонки — неотъемлемая часть культуры Ликеи. Каждые пять лет в Коринфусе проводятся состязания лучших всадников страны. Дюжина мужчин и женщин бьются за право быть первым. Не только ликейцы, но и грекалийцы, и илларийцы, и асторийцы принимают участие в турнире. Награда велика, однако и смерть поджидает на каждом повороте. Это не просто гонка — это борьба за выживание. Убийство не редкость на турнире.
«Точно, примерно так сказал Мердок. Эх, хороший был учитель, хоть и гном».
Морда боевого коня неожиданно загораживает небосвод. Конь нагибается и шершавым языком проходится по лицу.
— Фу, Пери! — Попытка оттолкнуть мордаху не увенчалась успехом. — Елена!
— Ах-ха-ха! — Царица уже тут как тут кружит вокруг и смеется раскатистым смехом. — Какая прелесть. Похоже, Пери к тебе не равнодушен.
— Тьфу! Отстань!
Пери наконец сдается.
Елена спрыгивает с лошади и садится рядом.
«Царица и распластавшиеся ферксиец, измазанный слюнями. Превосходно!».
— Я слышал о гонках в Ликее. Уверен — ты бы победила.
Елена опирается руками о песок, мечтательно смотрит на небо.
— Я побеждала.
— О-о-о…
— Три последних раза.
«Она ненормальная».
— Скверный из тебя всадник, — спокойно произносит она. — Но через пару лет под моим присмотром будешь равен Поллуксу или Кастору.
— Ты меня еще в бою не видела!
— Страшно представить. — Она смеется. — Ах-ха-ха, Конрад Покоритель соломенных чучел!
И правда. Пятнадцать лет обучения, а все на что он способен — вытащить меч из ножен. Да и то без пореза не всегда обходится. К чему такой бесполезный мужчина ликейской царице?
— Знаешь, а зачем я тебе? В империи достойных мужчин куда больше, чем ты думаешь.
— Дурак ты, Конрад. — Елена хмурится. — Из всех мужчин ты один не пытаешься впечатлить меня горой трупов. Твоя сила, — она мягко прикасается ко лбу, — тут. Если мужчина полагается лишь на оружие, то он слаб. Кстати. — Она ложится на бок, придерживая голову ладонью. — Вы помирились?
Неприятное жжение в горле. Обида и разочарование. Что еще можно испытывать к человеку, который отказывается видеть мир без единоличной власти Оттона?
— Он думает людей нельзя сплотить. И якобы нужен «пастух». Чушь!
Кулак сжимает горсть песка. Он просачивается сквозь пальцы, исчезает, словно надежда на будущее.
