«У меня, возможно, остался год, — думал он, лежа рядом со спящим священником из мира Эдди, Сюзанны и Джейка. — А может, даже два».
Нет, не два. Возможно, не было и одного. Как там говорил Эдди? «Перестань дурить себе голову». Эдди знал много поговорок своего мира, но эта была особенно хороша. Особенно уместна.
Нет, он все равно будет идти к Башне, даже если Старина Артрит лишит его способности стрелять, седлать лошадь, отрезать полоску шкуры, нарубить дрова для костра. Он будет идти до конца. Но как то не нравилась ему такая вот картина: он тащится позади, в полной зависимости от остальных, возможно, привязанный к седлу вожжами, потому что руки не могут ухватиться за луку седла. Якорь, тормозящий всех. И им не удастся развернуть парус, если вдруг потребуется резко увеличить скорость.
«Если до этого дойдет, я покончу с собой».
Но он знал, что не покончит. Потому что не мог на такое пойти. «Перестань дурить себе голову».
Эта мысль перекинула мостик к Эдди. С ним нужно поговорить о Сюзанне, и немедленно. С этим он проснулся и, возможно, ради этого можно потерпеть боль. Неприятный, конечно, разговор, но его не избежать. Эдди пора узнать о существовании Миа. Теперь, когда они в городе, в доме, уйти ей будет гораздо сложнее, но она все равно будет уходить. С потребностями ребенка и собственными желания она могла бороться с тем же успехом, как Роланд — с болью, которая окольцевала правые бедро и колено и обе лодыжки, но еще не добралась до рук. Если Эдди не предупредить, может случиться ужасное. А как раз сейчас им не нужны новые проблемы. Их появление могло привести к катастрофе.
Роланд лежал на кровати, скованный пульсирующими кольцами боли и наблюдал за светлеющим небом. И светлеть оно теперь начало не на востоке, а южнее.
Место восхода солнца тоже сместилось.
2
Домоправительницу, симпатичную женщину лет сорока, звали Розалита Мунос, и увидев, как Роланд идет к столу, она сказала: «Одна чашка кофе, а потом пойдешь со мной».
Каллагэн пристально посмотрел на Роланда, когда она пошла к плите за кофейником. Эдди и Сюзанна еще не встали, так что за кухонным столом они сидели вдвоем.
— Донимают боли, сэр?
— Это всего лишь ревматизм, — ответил Роланд. — Передается из поколения в поколение по отцовской линии. К полудню полегчает, яркое солнце и сухой воздух тому поспособствуют.
— Насчет ревматизма можешь мне не рассказывать, — ответил Каллагэн. — Скажи Богу спасибо, если это всего лишь ревматизм, а не что-то похуже.
— Я говорю, — потом добавил, повернувшись к Розалите, которая принесла дымящиеся кружки. — И тебе тоже спасибо.
Она поставила кружки на стол, сделала реверанс, потом застенчиво посмотрела на него.
— Никогда не видела, чтобы кто-то исполнил танец риса лучше тебя, сэй.
Роланд кисло улыбнулся.
— За что и расплачиваюсь этим утром.
— Я тебя поставлю на ноги, — ответила она. — У меня есть кошачье масло, чудодейственное средство. Сначала снимает хромоту, потом боль. Спроси отца.
Роланд повернулся к Каллагэну. Тот кивнул.
— Тогда я верю. Спасибо, сэй.
Она вновь сделала реверанс и вышла из кухни.
— Мне нужна карта Кальи, — заговорил Роланд, как только они остались одни. — Пусть грубая, но достаточно точная, особенно в расстояниях. Ты сможешь нарисовать ее мне?
— Ни в коем разе, — без запинки ответил Каллагэн. — Карту не нарисую, даже если ты приставишь револьвер к моей голове. Нет у меня таких способностей. Но я знаю, у кого они есть, — он возвысил голос. — Розалита! Рози! Зайди на минуту, пожалуйста!
3
Двадцать минут спустя Розалита решительно взяла Роланда за руку. Привела в кладовую и закрыла дверь.
— А теперь снимай штаны, прошу тебя. Не стесняйся, я сомневаюсь, что увижу что-нибудь новенькое, если, конечно, у мужчин в Гилеаде и Внутренних феодах то же устройство, что и у всех остальных.
— То же, — заверил ее Роланд и скинул штаны.
Солнце уже встало, но Эдди и Сюзанна еще не поднялись. Роланд не торопился их будить, понимая, что впереди будет много дней с ранним подъемом и поздним отходом ко сну. Вот в это утро он и решил позволить им насладиться мягкой постелью, крышей над головой и возможностью отгородиться от всего мира закрытой дверью.
Розалита, держа в руке бутылку со светлой, маслянистой жидкостью, присвистнула. Посмотрела на правое колено Роланда, потом левой ладонью, сухой и горячей, прикоснулась к правому бедру. Он дернулся от ее прикосновения, пусть и легкого, как пух.
Она вскинула на него глаза. Темно-коричневые, почти черные.
— Это не ревматизм. Артрит. Тот, что распространяется очень быстро.
— Ага, и там, откуда я родом, его называли сухой скрут. Ни слова отцу или моим друзьям.
Темные глаза пристально смотрели на него.
— Долго тебе это в секрете не сохранить.
— Я слышу тебя очень хорошо. Но, пока есть возможность, пусть это останется моим секретом. И ты мне поможешь.
— Ага, — кивнула она. — Не бойся. От меня никто ничего не узнает.
— Я говорю, спасибо тебе. Так мне это поможет?
Розалита посмотрела на бутылку и улыбнулась.
— Ага. Это мята и кое-какие болотные травки. Но главный секрет — кошачья желчь. Всего три капли на бутылку, будь уверен. Это горные кошки, которые приходят из пустыни, со стороны великой тьмы, — она наклонила бутылку, плеснула маслянистой жидкости на ладонь. В нос Роланда ударил запах мяты, на него наложился другой запах, не столь сильный, но неприятный. Да, подумал стрелок, возможно, это запах желчи пумы, или когуара или, какого-то другого зверя, которого называли здесь горной кошкой.
Когда она наклонилась и начала втирать жидкость в коленные чашечки, их словно обдало огнем. Роланд едва не вскрикнул: колени просто прожаривались. Но вскоре жар спал, а вместе с ним в значительной степени ушла и боль.
Закончив растирать его тело, она спросила: «Как себя чувствуешь, стрелок-сэй?»
Вместо того, чтобы отвечать словами, он прижал ее к своему обнаженному телу и крепко обнял. Она, нисколько не смущаясь, обхватила его руками и прошептала на ухо: «Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты не должен позволить им забрать детей. Ни одного. И не обращай внимания на то, что говорят большие шишки, вроде Эйзенхарта и Телфорда».
— Мы сделаем все, что в наших силах, — ответил он.
— Хорошо. Спасибо тебе, — она отступила назад, посмотрела вниз. — Одна часть твоего тела не страдает ни артритом, ни ревматизмом. И выглядит очень неплохо. Может, даме будет позволено взглянуть на нее сегодня вечером, стрелок, под луной, и познакомиться с ней поближе.
