— Края, — рявкнул я. — Из Лесного края!
— Да какая разница? — махнула ладонью Аманда. — Все одно, глушь да дичь. Я тебе просто хотела кое-что показать. Ты мне человек не чужой, а потому иди за мной.
Она снова глянула на меня, причем в глазах ее читалось: «Вот нахал самоуверенный», — и зашагала по коридору. Я побрел за ней, раздираемый противоречивыми чувствами. Сильнее прочих была обида. Так же я себя ощущал в тот день, когда меня выбросили на улицу из благородного дома. Вроде ничего и не делал, за что меня так? Вчера у меня был угол и тарелка с супом, а сегодня непонятно где жить и как на кусок хлеба заработать. Вот и тут — такая же ерунда. Я ведь ничего не сделал — только за руку ее потрогал. Даже не за попу. И на тебе!
Аманда вела меня по каким-то переходам, в которых я ни разу не бывал. Я вообще особо по замку не лазил, в отличие от где-то десятка моих соучеников, которые обшарили все его входы-выходы. Смысла я в этом не видел, да и времени на подобное толком не было. А то, что было, тратить на беготню по коридорам не хотелось. Хотя иногда мировоззрение старого меня откуда-то изнутри требовало это сделать, просто для того, чтобы выведать, нет ли какого тайного хода в замке и где находится сокровищница. Но усталость побеждала этот зов.
Переходов было много, больше, чем казалось снаружи. Аманда уверенно по ним топала, держа перед собой горящий факел, который она невесть когда и где прихватила. Мы поднялись на третий этаж, прошли по какой-то витой лесенке, спустились вниз, снова поднялись и, наконец, оказались в комнатушке, очень маленькой и тесной, но зато с высокими узкими окнами. Красивыми, надо сказать, окнами. Мастер Гай в одном из городов, которые мы проезжали, назвал такие словом «витражи». Вот это витражи и были, только из-за пыли и отблесков пламени факела не было видно, что на них изображено.
— И что здесь? — огляделся я. — Что ты мне хотела показать?
Видимо, сказались усталость и нервное напряжение — в какой-то момент мне подумалось, что Аманда меня сюда завела для того, чтобы убить. А что? Здесь, кроме нее, лет сто никто не бывал, поди, вон пылюка какая кругом. И на ней видны следы только ее маленьких ножек. Два удара ножом, оставить меня здесь — и еще лет через сто меня найдут новые ученики нашего наставника и будут долго гадать, кто я такой и почему тут помер? А может, и вовсе не найдут.
Инстинктивно я положил руку на эфес, и это движение Аманда заметила. Больше скажу — она его даже верно расценила.
— Нет, ты точно переутомился, — укоризненно сказала она мне, втыкая факел в специальный зажим на стене. — Больно мне надо тебя убивать. Да и вообще, мальчики, заигрались вы уже в войну. Скоро без повода на людей бросаться будете.
— Без повода не будем, — проворчал я. — Тем более что поводов — полно. Если бы не Аллан с его вечным: «Давайте жить дружно», то все было бы куда быстрее и проще.
— Аллана впору пожалеть, — невесело произнесла Аманда. — Если ты не заметил, он в последнее время вообще все больше молчит.
— Потому что сказать нечего. — Мне было неприятно, что она Аллана защищает. — Нас убивают — он молчит. Ему в лицо Мартин смеется — он молчит.
— Ты просто не знаешь, что у него внутри, — мягко пояснила мне Аманда. — Не забывай, Аллан — кронпринц. Его учили повелевать, с рождения, с детства. Он — наследник престола.
— Так в чем же дело? — не понял я. — Тем более что его этому учили.
— Какой ты глупый, — необидно сказала Аманда. — Дома его слушались априори, его слово было приравнено к слову его отца, короля. И с ним никто не спорил. А теперь посмотри, что происходит здесь. Сначала все было, как там, его слушают, и он делает все вроде бы верно. А потом эта иллюзия исчезла, во многом, конечно, по его же вине. И все пошло не так, как должно, все скомкалось. Он пробует быть милостивым, как учили, а это оборачивается против него же, его начинают считать слабым. Он пробует решить все по справедливости, а выходит так, что эта справедливость оказывается злом, он объясняет тому же Форсезу, что тот не прав, правильными словам объясняет, а Виктор его оскорбляет. Его, кронпринца! И в результате ему приходится обнажать клинок против своего же собрата. Естественно, у него в голове все перевернулось, понимаешь? Все, что он знал и умел, кроме фехтования, оказалось неверным. Вся его жизнь. И никто его понимать не желает. Естественно, он замкнулся в себе, что ты хотел.
А она права, так ведь и выходит. Да, не позавидуешь Аллану.
— Мне казалось, что подобных ему приучают к тому, чтобы действовать по ситуации, — почесал затылок я.
— Это да. — Аманда вздохнула. — Но он, по сути своей, человек очень мягкий, я это давно поняла, притом, боюсь, что не я одна. Хороший, добрый, честный. Для человека это хорошие качества, но вот для короля… Слишком неподходящие, не сказать — губительные. В этом его беда. Может, потому он тут оказался?
— Мягкость в наше время — непозволительная роскошь, — жестко сказал я. — Тот же Мартин…
— Мартин, — перебила меня Аманда и покачала головой. — Не поверишь, за тем тебя сюда и привела. Посмотри-ка.
Она подошла к одному из узких витражей, толкнула его, и створка беззвучно открылась. Надо же, петли давно вроде проржаветь должны были, а нет, даже не скрипят. В комнату ворвался поток свежего и очень холодного воздуха.
— Смотри, — очень тихо сказала она мне, показывая на что-то рукой. — Вон.
Я подошел к окну, стараясь все-таки не поворачиваться к ней спиной, и глянул вниз.
Мы, судя по всему, находились в одной из верхних башен замка, ибо Мартин, которого я увидел там, внизу, на небольшой площадке, окруженной стенами, казался отсюда если не маленьким, то очень невысоким.
— Это внутренний двор, — почти на ухо пояснила мне Аманда. — Не знаю, как он туда попадает, дверь, ведущая во двор, всегда закрыта. А он каждый вечер здесь. То ли у него ключ есть, то ли он двери умудряется как-то без него открывать. Я слышала, что воры так умеют делать, но у меня знакомых воров нет, спросить не у кого.
Это верно, воров знакомых у тебя точно нет. Откуда им взяться?
Но Мартин какой молодец. И то он умеет делать, и это. Прямо универсал какой-то.
— Вот так, каждый вечер? — переспросил я и выругался.
— Ну да, — подтвердила Аманда. — И не холодно ведь ему! И еще, Эраст, тебе надо последить за речью. Ну что за выражения?
Последним ее словам я не придал значения. Я смотрел вниз. И там было на что глянуть. Обнаженный по пояс Мартин упражнялся со своей глевией. Даже отсюда было видно, как перекатываются тугие клубки мышц у него на спине, и холодная луна отражалась на обоих лезвиях его оружия.
